Между тем полковник остановился у стола для совещания.
— Говорите. — Анисимова окинула посетителя взглядом, силясь вспомнить имя и отчество. Неделю назад ей на стол положили привезенные Васильевым документы, подготовленные для предварительного изучения. Но хоть убей, она понятия не имела, в чем, собственно, смысл изложенного в нем материала.
— В ответ на ваше требование, изыскать возможность уменьшения суммы на комплектующие и работы, до сорока процентов, мною была представлена вам справка по ценообразованию на ремонт двигателей для самолетов дальней авиации, — осторожно напомнил он.
— Чтобы быть точнее, на сорок! — вспомнила, наконец, Лада проблему. — А понятие «до сорока» можно трактовать и как двадцать и десять…
— Помилуйте! — побагровел полковник.
«Кому нужны твои самолеты?» — едва не вырвалось у нее, однако Анисимова быстро взяла себя в руки.
— Вы сколько получали три года назад?
— Почему вы спросили?
— Отвечайте! — Она коснулась ладошкой стола, не осмелившись по нему ударить.
— Немного. — Васильев передернул плечами, словно за шиворот ему попал кусочек льда. — Затрудняюсь ответить.
— Короткая у вас память, — брезгливо сморщилась Лада. — Но я напомню, в семь раз меньше, чем сейчас. И летали раз в пятилетку, и то тремя экипажами на одном самолете. Так?
Полковник смотрел перед собой и молчал.
— За счет чего вам сейчас подняли денежный паек?
— Довольствие, — поправил он ее.
— Что? — не сразу поняла, о чем речь Лада.
— Денежное довольствие военнослужащего, — громко сказал Васильев.
— Что вы себе позволяете? — неожиданно вышла из себя Лада. — Я вас спрашиваю? Вам служить надоело?!
— А разве в вашей компетенции задавать мне подобные вопросы? — В глазах военного появилось смятение и растерянность.
— Я директор департамента, — медленно проговорила Лада. — А кто вы?
— Я полковник Васильев, представитель заказчика.
— Вы были летчиком?
— Отстранен от полетов в связи с ранением…
— И нашли себе тепленькое местечко…
— Да как вы смеете? — задыхаясь от негодования, одними губами спросил Васильев.
Ох как хотелось Ладе, чтобы он покрылся пятнами и стал хвататься за сердце, а ночью умер от злости на руках своей толстой жены и кучи детишек… Нет, надо резко прекратить перебранку и выставить его за дверь. Пусть теперь его разъедает желчь от бессилия. У него сейчас, кроме желания убить ее, ничего нет. А это очень хорошо. Как упоительно наслаждаться неограниченной властью над челядью…
— Государство не дойная корова, — с назиданием сказала Анисимова. — Вам следует умерить аппетиты. Стоимость ремонта не будет выше той, которая определена мной.