Проходя в ворота виллы Фалькониери, в сквозную арку которых просунулась огромная ветвь старого дуба, подобно руке, манящей или отталкивающей прохожих, я встретил Мариуччию: она бросилась мне на шею и, обнимая меня с горячностью, требовала, чтоб я ей выдал племянницу, и пересыпала свои нежности упреками и сомнениями.
— Подождите еще несколько дней, — сказал я, — тогда вы будете совершенно верить мне, потому что я женюсь на Даниелле. Ступайте к ней в Мондрагоне, развлеките ее час-другой, пока меня не будет дома, а главное не говорите…
Чувство ложного стыда прервало мою речь: шагах в десяти я увидел Медору, которая шла ко мне навстречу по stradone Пикколомини и опиралась на руку Брюмьера.
— Понимаю! — сказала Мариуччия, заметившая неудовольствие на моем лице. — Не нужно говорить ей, что Медора здесь! Но это будет мудрено: она прежде всего осведомится об этом.
— Подождите до моего возвращения: я тотчас приду, и сам скажу ей.
Когда Мариуччия удалилась по дороге в Мондрагоне, я услышал насмешливый голос Медоры, говорившей Брюмьеру очень громко: «Нечего сказать, приятно должно быть целоваться с такой тетушкой, как Мариуччия! Я бы советовала ему прочесать себе голову по возвращении домой!»
— Судя по вашей веселости, — сказал я, раскланиваясь, — можно надеяться, что леди Гэрриет не так больна, как я думал?
— Извините, — отвечала она, принимая вдруг притворно-печальный вид, — бедная тетушка в опасном положении, может быть, мы лишимся ее!
Выражение ее голоса было так сухо, что мне стало гадко. «О, Даниелла, — подумал я, — почему ты не можешь видеть, как растет отвращение, внушаемое мне этой красивой куклой!»
Я поклонился и прошел мимо, не извинившись даже в такой поспешности; но услышал слова: «Он уже сделался груб!», сказанные Брюмьеру нарочно так, чтобы я расслышал их. Не оборачиваясь, я приподнял шляпу, в знак благодарности за комплимент, и пустился почти бегом по аллее.
Лорд Б… ожидал меня на крыльце. Он страшно изменился.
— Наконец-то вы здесь! — сказал он, взяв меня за обе руки. — Как я желал видеться с вами! Она плоха! Мне не говорят всей правды, но я чувствую это в глубине моего сердца, которое совсем замрет с ее последним вздохом. Я любил ее, Вальрег! Вы не верите этому? Но это правда, я и теперь люблю ее! Друг мой, пожалуйста, останьтесь со мной на эту ночь. Если лихорадочный припадок возобновится, то он будет уже последний. Не знаю, как я перенесу это. Вы не можете, не должны покидать меня!
— Я не хочу и не должен покидать вас, — отвечал я, — позвольте мне только предупредить жену.