— Могу. Алексей Дмитриевич вступился в электричке за старика, над которым издевались пьяные хулиганы. Одним из них был Анохин. Он ударил Ростовцева ножом в спину, однако Алексей Дмитриевич сумел обезоружить Анохина и вытолкнуть его из вагона. Бандит погиб под колёсами встречного поезда. Ростовцев после этого очень долго лежал в госпитале и был уволен из разведки по инвалидности.
— Спасибо, Мария Александровна. Я удовлетворён вашими разъяснениями… Давайте посмотрим сюжет, снятый в Германии. Говорит Хорст Штраль, бывший штази, ныне владелец бензоколонки. Речь пойдет о некоем Арнольде. Должен напомнить, что Арнольд — это чекистский псевдоним Ростовцева.
Оператор дал крупным планом вывеску «Tankstelle» (бензозаправка). Под ней появился пожилой немец в рабочем комбинезоне с заправочным шлангом в руках. Немец открыл рот, и тут же пошёл синхронный перевод:
— Арнольд и Алекс. Они приехали вместе и уехали вместе. Были похожи друг на друга, как братья… Арнольд? Он хорошо стрелял и всегда получал призы на соревнованиях. Он стрелял даже лучше сторожа нашего тира. Во время охоты мы всегда гнали зайцев на него. А он стоял и делал пиф-паф. Каждому по зайцу. Арнольд никогда не мазал.
Штраль исчез.
— Никогда не мазал, никогда не мазал, — повторил Стас. — Поступил звонок из суверенного Таркистана. Таркинцы утверждают, что в шестьдесят девятом году от руки Ростовцева пал их национальный герой Саидбек. Вы что-то хотите сказать, Мария Александровна?
— Я хочу сказать, что этот ваш национальный герой в сорок втором служил Гитлеру, а в шестьдесят девятом от его руки пал мой отец.
— Мария Александровна! Это не мой национальный герой, это их национальный герой! Ради Бога простите меня! Я не хотел сделать вам больно. Я не знал… Однако же следует принимать во внимание то обстоятельство, что в сорок втором году таркинцы видели в Гитлере своего союзника в их священной борьбе против ненавистной российской деспотии…
В этот момент прямо против нашей группы в третьем ярусе кресел поднялась, сверкая золотом зубов и бриллиантами перстней, стодвадцатикилограммовая туша генерального директора концерна «Блэк-ойл» Семёна Железняка. Железняк был незапланированным свидетелем, свидетелем-сюрпризом. Я поняла это по выражению лица Стаса. Неизвестно было, что ляпнет представитель отечественного капитала, но не дать ему слова Флоридский не посмел. Железняк выхватил у него микрофон и забубнил злобно:
— Я их всех помню по Германии, контриков этих. Вон ихний генерал сидит, живой пока. Все они презирали нас, армейских, издевались над нами и якшались больше с немцами, пьянствовали по гаштетам, а меня один раз подговорили поехать на немецкий фарфоровый завод и заказать сервиз с моим портретом. Для смеху, значит. Чтоб я резал селёдку на собственной харе. Ну где теперь они и где я? Усекаешь, генерал? Как там твоя рязанская репка?