— Что же ты мелешь, сукин сын! Я не позволю мешать с дерьмом имя моего покойного друга!
Это был опять Евдоким Корёгин. Дубовик осёкся, изумлённо уставившись на неожиданного оппонента.
— Значит, по-твоему, Ростовцев жид, как псих, потому что совершал противоестественные поступки? А отчего же ты сам не справляешь естественную нужду в вестибюле Большого театра? Отчего не совокупляешься под своим «чёрным квадратом» на вернисаже? Отчего не портишь громко воздух в зале Чайковского? Это же всё так естественно, а потому прекрасно! Ты не поступаешь, как скотина, потому что ты пока ещё какой ни есть, а человек.
— Хам! — крикнули из зала. — Вывести его!
— Кто меня выведет? Ты, что ли? Да я тебя за штаны на люстре подвешу! Я — дома, в России. Это ты пришлый, вот и гуляй!.. Да, Алексей Дмитриевич был великий патриот Родины, защитник её, воин. И я устрою в его домике в Зуе музей, буду людей туда приводить и рассказывать им, какой он был светлый человек. Мы с ним в девяносто третьем снимали осаду с Белого Дома. Потом он меня прогнал. Уходи, сказал, воевать моё ремесло, а ты, русский художник, должен творить красоту.
Флоридский, унюхав сенсацию, забрал у профессора микрофон и вступил в дискуссию с Евдокимом.
— Вот ведь что выясняется на последних минутах! Выходит, Ростовцев ещё и Белый Дом оборонял! Впрочем, теперь это уже не является криминалом.
— И недалёк тот день, когда ты побежишь возлагать цветы к тем крестам.
— Ну, я думаю до этого дело не дойдёт.
— Побежишь, побежишь. И даже впереди всех.
— Вы коммунист?
— Я антикоммунист.
— Как же так вышло, что вы подружились с коммунистом?
— Подружились как порядочные русские люди. Я уважал его веру. Он мою.
— И что же, никогда не ссорились, не спорили?
— Спорили всё больше по еврейскому вопросу.
— Он был антисемит?
— Да нет. Ему его идеология этого не позволяла. Антисемит — я!
— И вы гордитесь этим?
— Для меня честь быть в одной компании с Пушкиным, Буниным, Блоком и Достоевским! Гордишься же ты своей русофобией.
— Какая чудовищная клевета! Я безумно люблю Россию. Как мать! Как сестру! Как невесту!
— Как клещ кобылу, ты её любишь! Ты и твои профессоры — все вы одним лыком шиты. Вы только и знаете, что лопочете: самый главный страдалец — ваш народ; остальные перед ним виноватые и должны вину эту ежечасно искуплять. Да самый главный страдалец — русский народ! Однако же никто из вас себя виноватым перед ним не считает и благодарить его за спасение от фашистского истребления не собирается… Убил Бурков Шукшина в «Красной калине» и сказал: хрен, дескать, с ним, их, таких, русских мужиков, много!.. Я за тобой десять лет наблюдаю и наконец добрался до тебя, антихрист!