— Ну а вы откуда? — наконец спросила Ева, точно из необходимости поддержать разговор.
— Из Кембриджа, штат Массачусетс, — ответил Хьюз и подумал о матери с отцом, потерянно блуждающих по их большому дому.
Он писал матери — письма, полные оптимизма и уверенности в победе. Его слегка раздражал тон собственных писем, но ее очень рассердил его отъезд, поэтому он считал себя обязанным подавать вещи в наиболее выгодном свете. Он представлял, как мать сидит на любимом выцветшем диване и кулаки ее сжимаются от ярости, когда она читает его письмо.
В вышине он заметил птиц, похожих на черноголовых чаек. Он смотрел, как они кружат в небе, и думал о немецких самолетах и океане. Он думал о Гавре и гадал, сколько же там сейчас дивизий и сколько уже уничтожено танками, сколько обморожено и скольких доведется сопровождать «Джонсу» обратно через Атлантику, домой. Прислушиваясь к звуку вибрирующего под ним мотора, он задремал.
Когда он проснулся, стекло было запотевшим. Он сунул руку в карман плаща и нащупал пачку «Лаки Страйк».
Приоткрыл окно и сунул сигарету в рот.
Повернулся к Еве и предложил ей закурить.
— О да, спасибо, — сказала она, став на миг тем, кем и была, — молодой женщиной, радующейся возможности закурить.
— Сколько вам лет? — спросил Хьюз, прикуривая сигарету и передавая ее Еве.
— Двадцать четыре, — ответила она.
Сквозь открытое окно в машину врывался острый запах мокрой травы и опавших листьев.
— Почему вы решили стать курьером?
Он лениво затянулся, расслабившись впервые за долгое время.
— Почему вы спрашиваете?
— По очевидным причинам.
— Ну да, конечно. Значит, и ответ должен быть столь же очевидным.
— Это будоражит?
— Да, и еще… не люблю застревать на одном месте.
— Я бы отдал что угодно, чтобы застрять кое-где прямо сейчас, — сказал Хьюз.
— Дело не только в месте. Даже не знаю… Застрять в чем угодно.
Она произнесла это твердым голосом, но у Хьюза возникло странное ощущение, что она готова расплакаться.
Волосы у нее слегка растрепались, пряди закручивались вокруг лица и шеи, и Хьюз заметил, что она красива, если забыть про бриджи и дурно сидящую куртку. Руки, лежащие на руле, были такими изящными, что ему вдруг захотелось увидеть ее запястья — наверное, хрупкие, как маленькие пташки.
— Значит, у вас есть мотоцикл и вы можете ездить куда пожелаете, да?
Он выпустил струю дыма в салон.
— Ну, все не так романтично.
— Полагаю, вашему мужу приятно осознавать, что вы тоже в деле, играете свою роль, сражаетесь вместе с ним, так сказать.
— О, значит, так думают мужья? Никогда особо не разбиралась в подобных вещах. — В ее голосе вновь просквозило презрение. — Значит, ваша жена играет свою роль?