— Думаю, она себя достаточно проявила, товарищ генерал.
— А раз так думаешь, сам и готовь. Для начала немедленно отправляйте Чернова с письмом к Гуку, посмотрим, как он отреагирует на материнскую боль. Где там Рыжов? Пусть прокладывает «коридор». С шестёркой разбирайтесь, пока не останется неясностей.
Самым спокойным из задержанных оказался бывший учитель Скиба. Он и Игнатову повторил то же, что говорил на допросах Гусеву, вёл себя сдержанно, но всё время подчёркивал одну деталь: однажды, когда капитан прикуривал от зажигалки, то взглянул на запястье левой руки, где у него были часы или компас.
Возможно, и был компас, по которому капитан ориентировался в степи, уводя шестёрку к своим. Вопрос о нём Игнатов приберегал, чтобы использовать в более нужный момент. А сейчас Пшеничный просто откажется, и ничего не докажешь.
Майор снова пригласил Пшеничного на беседу. Тот явился в хорошем настроении, сказал, что после приёма лекарств почти не кашлял, спал спокойно, за завтраком с аппетитом съел кусок мяса с картошкой, выпил сладкого чая.
— Наконец-то я почувствовал себя дома! — с воодушевлением говорил капитан. — Как вы думаете, дадут мне хотя бы взвод? О роте, тем более о батальоне, не мечтаю… Но взвод-то, взвод! Да мне и этих ребят достаточно, чтобы рассчитаться с немцами!
— Думаю, дадут, — согласился Игнатов.
Он взял папиросу из пачки «Казбека», предложил капитану и подошёл к окну. В кабинете было достаточно тепло, и довольный капитан, закинув ногу на ногу, с удовольствием курил. А за окном кружил мелкий сухой снег.
— Всё время такая теплынь, и вдруг стужа, — сказал Игнатов. — А каково-то теперь в степи… Жуть!
— Да-а-а, невесело, — поддержал капитан и тоже устремил взгляд в окно.
— Мне сообщили, что там найден труп загнанной лошади старшины Алёшина.
Игнатов сказал это как бы между прочим и тут же обернулся. В глазах капитана мелькнула тень, он медленно протянул:
— Да-а-а?
В этом протяжном «да-а-а» Игнатов уловил нотку испуга. «А ведь забеспокоился», — тотчас подумал он.
— Разведчики взяли и след конокрада, — продолжал майор. — Мда-а-а, в такой буран очень легко заблудиться, даже имея при себе компас.
Капитан молча пожал плечами, но левая бровь у него раза два дёрнулась. «Точно забеспокоился!» — удовлетворённо констатировал Игнатов и тоже умолк, глядя на Пшеничного. Пауза затянулась, и в тишине было явственно слышно, как гремел под порывами ветра кусок оторванного железа на крыше соседнего дома. Хорошее настроение капитана заметно гасло.
Игнатов был доволен удачным поворотом дела: наконец-то нащупал верёвочку, связывающую капитана с беглецом. Наверняка отдал Иванову свой компас. Но как докажешь? Есть лишь косвенные данные да интуиция. И вот он сидит перед ним, Пшеничный (а может, вовсе и не Пшеничный), и мрачнеет от растерянности, хотя и пытается это скрыть. Ведь он не знает, всё ли сказал ему Игнатов! А если Иванова уже взяли? Вот чего он испугался! Значит, есть причина для испуга.