За рекой, за речкой (Иванов) - страница 40

— О второй жизни, Витенька, нечего загадывать, — вспомнила Нюра наш утренний разговор, когда мы оказались на том самом месте, где я торговал вторыми жизнями. — А первую проживем. А? Проживем?

— Проживем, Нюра, — отвечаю. — Может, еще что-то исправим. На вторую жизнь, и правда, надежды мало.

Я действительно почувствовал, что второй, чистовой жизни не будет. Почувствовал именно сейчас. До этого дня было другое…

Была вина перед родиной, неясная, аморфная, о которой мог только говорить, а что с нею делать — не знал. И ехал-то я сюда, в свое Сухожнивье, не из-за вины своей перед ним и совсем не за тем, чтобы искупить ее. Ехал, чтобы на родной печке отогреться, то есть еще позадолжать. Кто-то должен был топить ее, а я — греться. Чем же я, в таком случае, отличаюсь от Гришки-калюхи? Только тем, что он уезжает, выстудив печь, греться в другое место, а я приехал, в надежде на тепло. Только в этом.

Вспомнил я последний педсовет и устыдился.

— Значит, не хотите воспитывать? — в упор спросил меня директор школы, когда распределяли нагрузку. — Хотите только уроки давать?

— Не та формулировка, — ответил я. — Не хочу быть классным руководителем.

— Это одно и то же! — сказал он.

Я стал доказывать, что не одно и то же, и он вынужден был согласиться. Но он все-таки был прав: мне хотелось быть только урокодателем.

И я решил сейчас, что завтра же все исправлю — возьму классное руководство. Конечно, не бог весть что, но воспитывать детей, чтобы поменьше из них выходило Колиц да Гришек-калюх и вообще временщиков на своей земле, — в конце концов то настоящее, что я должен делать, чтобы не быть должником.

— А-а-а, была не была!.. Давай, Миша, направо. К реперу! — хлопнув шофера по телогрейке так, что вспорхнул над нею сухой туманец пыли, выкрикнул председатель сельсовета. — К реперу! — повторил он потише и хохотнул бодро, но нехотя. — Покажем товарищу из области наши просторы. — Он легонько коснулся рукава «товарища из области». — Пятнадцать минут не потеря. Зато впечатление — ох-хо-хо!

«Этого еще не хватало!» — ругнулся про себя «товарищ из области» Эдуард Николаевич Верховцев.

Все эти десять-пятнадцать минут езды от райкома до окраинных хат поселка он злился, делая вид, что внимательно следит за дорогой. «Раньше на облучке рядом с кучером лакей сидел, а теперь, видите ли, особый почет». Повернуться к председателю сельсовета, сидящему на заднем сиденье, и заговорить — ничего «долгоиграющего» не подвертывалось на язык, а повернуться, спросить о каком-то пустяке, услышать «да» или «нет», с тем и отвернуться — неловко. Поэтому и сидел Эдуард Николаевич прямо, уставившись в лобовое стекло. Он чувствовал, как покраснели его уши, представлял, что соседу сзади они хорошо видны, покрасневшие и просвечивающие, и злился еще больше.