— Чо? Чо такое?
— Только уснешь, опять пятками стучишь — ведешь кого-то.
— Та каки ж таки пятки, колы каблуки!
Тревога на ее лице как вспыхнула, так и погасла, дав место досаде на то, что напугалась из-за пустяка.
— Каблуки — это искусственное продолжение пяток. Следовательно, тоже пятки, — нахмурив брови, рассудил Смагин. — Шумишь, спать не даешь.
— А ты почаще к нам приезжай, тогда привыкнешь. — «Ты» у Марины выскочило нечаянно. Она мгновенно зарделась, а почувствовав, что уши и щеки стали горячими, увидев, что и мы это заметили, сконфузилась еще больше. У нее и в мыслях не было поставить Смагина на место, просто легкая развязность в ее тоне и словах, произнесенных после «ты», появились от излишней застенчивости.
— Чья бы коровушка мычала… — с грубоватым добродушием ответил Смагин.
— А чо?
— Я тут побольше твоего.
— Гм, сказал… — хмыкнула Марина, решив, что конфузилась зря, что тон выбран верно. — Не ты ли мне вчера паспортом в нос тыкал: «Пусти переночевать! Пусти переночевать!..»
Марина передразнила Смагина так ловко, что тот рассмеялся.
— Ну, я. Так что из этого? Я тут паспортом каждый месяц тычу. А тебя, голубушка, раньше не видел… Сама-то сколько здесь?
— Да уж месяц скоро…
Смагин с закрытыми глазами слушает, как удаляются по коридору, затихая, крупные Маринины шаги. Он ждет ее прихода. Но сама она вряд ли скоро появится, а ему не подвертывается под руку предлог позвать ее.
Через некоторое время в коридоре вновь слышатся Маринины шаги, на этот раз частые и озабоченные. Смагин ждет, когда она поравняется с нашей полуоткрытой дверью, и зовет:
— Дежурная!
— Чо тебе?
— Чайку бы.
— А бифштексов не подать? — в дверном проеме появляется и исчезает смеющееся Маринино лицо.
— Сюда-сюда, — слышится ее голос. — Комната направо.
— Да тут темно. Номеров не видно, — ворчит мужской голос.
— Что поделаешь! — сокрушается Марина. — Лампочки-то в Москве — дефицит, а у нас тут и подавно.
— Ах ты господи! Опять на самолет не попали? — ахает она уже в другом конце коридора, принимаясь вновь устраивать незадачливых пассажиров.
Смагин светлеет лицом, слыша эти хлопоты, и уже, наверное, готов забыть, что он не дома, а здесь, у черта на куличках.
— Кому чай, а кому — в нос получай. Так, что ли? — слышим сердитый голос. — Блатных уже завела?
— Кто как просит… Кто с матом, тому и ходить… косматым, — неожиданно и весело срифмовала на ходу Марина и засмеялась довольная, что не осталась в долгу у сердитого дядьки.
Она входит к нам с парящим чайником в одной руке и тремя кружками — в другой.
— Садись, Марина, — Смагин показывает на свободную койку. — Вместе почаевничаем.