Вечером принесли ящик осветительных ракет. Каждые десять минут Шмаков стрелял из ракетницы. По песку скользили черные тени, на кромке берега возились остатки штурмового отряда. Мы били по врагу, не жалея патронов, и получали в ответ мины с правого берега. Закричал раненый красноармеец. Пока оказывали ему помощь, погиб от прямого попадания еще один. На месте окопа осталась лишь неглубокая песчаная ложбина. Стрельбу прекратили, так как мины летели именно на вспышки.
— Чего замолчали? — крикнул Шмаков. — Поздно будет, когда фрицы подползут. Эй, Мальков, а ну, открывай огонь.
— Они ночью не воюют, — ответил за меня сержант Борисюк.
Очередная мина падала с большой высоты и звенела, как расстроенная струна. Молча слушали выматывающий душу звук. Короткая вспышка, грохот. Несмотря на понукания Шмакова, стрелять больше не рискнули. Угомонились и немцы, над рекой повисла тишина.
— Мальков, кажется, фрицы смылись. Глянь получше.
Выполняя приказ, взял двух бойцов и проверил берег. Остатки штурмового отряда исчезли, лежали многочисленные мертвые тела и россыпи стреляных гильз. С трудом вытащили вбитые в песок колья и швырнули их в воду вместе с обрывками троса. В качестве трофеев захватили с собой лопаты с удобными ручками. Благополучно вернулись, поели среди ночи каши с мясом и стали готовиться к наступающему дню.
Ничего хорошего не ждали. Ваня Погода рассказывал про невесту, я рассеянно кивал в ответ. Курить не хотелось, и очень не хотелось, чтобы наступало утро. Убьют на этой песчаной плешине и не спросят, как зовут. Ко мне подошел старшина Шмаков и сообщил неожиданную новость, что скоро будем отходить.
— Отступаем? — спросил я с надеждой.
Таким паршивым казалось место, где мы ползали, как клопы на белой стене. Скорее бы уйти отсюда и обороняться где-нибудь на твердой земле. Наверное, я мысленно искал оправдание для отступления. Чем лучше голая степь на правобережье, откуда нас переправили через Дон? Шмаков сказал, что отводят в тыл именно наш батальон для пополнения и получения новой задачи. «Значит, поживем еще», — вертелись в голове слова, которые я не рискнул произнести вслух.
— Готовь тяжелое оружие для передачи стрелковой роте.
— Чего готовить? У меня одно противотанковое ружье осталось.
— Вот его и отдашь.
Нас сменяла рота во главе с лейтенантом. Командир неизвестно чему радовался, зато пехотинцы не скрывали своего раздражения. Мы уходили в тыл, а им предстояло закапываться в песок. Шмаков, не выдержав, обругал красноармейца, который материл судьбу, немцев и своих командиров.