— Почему ты заготовку не сдаешь?
— Гумна у меня своего нема. А он говорит:
— А партизанам почему даешь? Я говорю:
— Партизаны с оружием, сами зайдут, возьмут, а что я им могу сделать.
Что мне говорить? А бургомистр говорит:
— У него два брата в партизанах. На меня.
А я говорю:
— Спросите у крестьянства. Мои братья взяты в кадровые.
Ага. Ну, он так и пишет. Записал, а потом бургомистр говорит:
— Он имеет связь с партизанами. — Обо мне: — Мы, говорит, партизанку поймали в Выдрице, и она говорила, что он связь имеет.
Записал он и: „Веди!“
Меня привел. Партизанские семьи там. Поставил. Около ворот как раз. Человек семь стояло, я так восьмой был. Я стал с краю так, у калитки. Калитка была открыта. Партизанская семья с нами стоит. И меня сюда поставили. Ну, я знаю, что братья в партизанах — меня убьют все равно. Я тогда думаю: на ходу убьют, дак убьют. Я не думал, что мою семью выбьют. Дак я как стоял у ворот, а калитка открыта, а немец нас отдельно охраняет уже, с автоматом… Если б он напротив меня стоял, дак я, конечно, и не удрал бы, а то он прохаживался — шага четыре туда и сюда. Он как пошел, а я тут же около калитки стоял, он не повернулся, а я — раз в калитку! Двор огорожен был. А метров семьдесят — кусты там, болото. Ну, я молодой был, годов тридцати двух. Я только так шапку подхватил, думаю: ну, убьют на ходу. Через забор! Ни выстрелов, ничего. Он не заметил, повернулся и не заметил меня. А там не было заставы, а застава была кругом, а около болота — тут не было.
Так я и утек.
А всех поубивали.
Я пришел тогда, посмотрел — никого нет. Где мой отец жил, на том огороде яма выкопана, и в эту яму — всех… И малых, и старых — всех…
Триста шестьдесят человек…»
Деревня Раховичи на юге Солигорского района Минской области.
На горизонте, вокруг, бывшие партизанские леса, а вместо когдатошнего болота — урожайная полесская равнина, культурные поля и сенокосы. Хаты, если смотреть с высокой улицы-гравийки, прямо тонут со всеми заборами да пристройками в зеленом паводке картофеля.
Миколай Павлович Брановицкий рассказывает.
«…Мы были в лесу — все наше сродство. Разведку слали мы, из наших, поглядеть, спокойно ли дома.
значит, доложили, что спокойно. Мы и поехали домой. Знаете, дети малые, надо их обогреть, обсушить…
Только я затопил плиту — тут явились немцы на пороге. А куда ты деваться будешь? Значит, обшарили все. Полиция немецкая. Один немец только крикнул: „Раус!“ Что такое „раус“, дак я немного понимаю: выходи или удирай, что-то такое. Погнали нас — и жену, и детей…
Как только вышли мы на двор, один молодой полицай кричит: