Красная краска… Значит, это – наидревнейшие наскальные рисунки…
И тут Дэвиду в голову пришла шальная идея. А что, если это не просто рисунки, а система письма, иероглифы? Алфавит, передающий какую-то информацию, выходящую за пределы простой иллюстрации первобытных буден? А что, если в чередовании фигурок есть определенный цикл? Раздумывая об этом, он постепенно вновь впал в забытье…
Во сне ему чудилось, будто краснолицые люди сошли с каменных стен, подняли деревянные носилки, на которых он лежал, и понесли их в глубь пещеры. Ему казалось, что тело его перемещается то вверх, то вниз, то влево, то вправо, и все это – в плавном ритме неспешных движений. Еще ему казалось, что он слышит рой голосов. А может быть, это были и не голоса людей, а какие-то инструментальные звуки… Фагот? Свирель?
Дэвид открыл глаза, зажмурился. Он был ослеплен. И не сразу смог понять, что именно видит.
Старик держал над его лицом материнское украшение из зеленого камня. Это украшение Дэвид прихватил в семейном сейфе вместе с дневниками отца. Оно лежало в потайном внутреннем кармашке его рюкзака…
В пустыне нет дорог. Иногда, если повезет, встречается чужая колея, оставленная кем-то несколько часов или даже дней назад. А если нет колеи, двигаться можно, либо полагаясь на свое чутье, либо отлично зная направление и все те ловушки, что пустыня хранит для путников.
Колонна из трех машин с зажатой между двумя «бокаси» «маздой» съехала с асфальта и двинулась в глубь пустыни. У «мазды» уже через полчаса «полетели» колеса. И тогда всадник, очевидно, командир, приказал рассадить заложников, а «мазду» бросить.
Вооруженные автоматами Калашникова люди, одинаково похожие и на бандитов, и на партизан-повстанцев, быстро втолкали растерянного Махмуда в кузов одной машины, Мишку – в кузов другой. Марджани досталось место в салоне. Предварительно их обшарили, забрали деньги и разбили сотовые телефоны.
«Бокаси» поползли мимо обглоданных кустов терновника. Дорогу облегчала колея, сделанная ими же совсем недавно. Дальше стали вырастать города термитников и черные валуны, напоминавшие окаменевших гигантов.
В первые минуты после нападения Мишка лишь оторопело оглядывался по сторонам в надежде на чью-то внезапную помощь. А потом, когда машины благополучно покинули пределы видимости с трассы и ушли в область пустыни, парень постепенно осознал всю серьезность случившегося. Сотни раз, сидя в своей комнате, дома, он воображал, как поступит, если на него нападут. И всегда в этой воображаемой игре выходил победителем. Сейчас у него, при внешнем спокойствии, нервно тряслись руки. И это злило его больше всего. Он больно щипал себя, но руки не слушались, будто стали ватными. Малодушная дрожь никак не проходила.