Никто в мире не подозревал, что в этот момент Мэгги улыбалась только ему одному. Это был секрет, о котором Генри никому не рассказывал и о котором знали всего двое — он и Мэгги.
Ее насыщенный бархатными модуляциями голос обволакивал его подобно нежному теплому облаку.
— Добрый вечер, — сказала она. — Я — Мэгги Смит, ведущая новостей шестого канала. Сегодня в Вашингтоне…
Он слушал, не вдаваясь в смысл того, что она говорила. В первую очередь его привлекал сам голос. Слова предназначались телезрителям, но все остальное — ему одному. Ее интонации действовали на него особым образом, и это был непреложный факт. Ни одна женщина в мире не обладала голосом, звуки которого заставили бы его, Генри, тянуться рукой к ширинке. Но когда он слушал Мэгги и видел ее улыбку, его рука неизменно совершала это путешествие. Так происходило всякий раз, когда Мэгги появлялась на экране. У Генри перехватывало горло, а в паху возникали напряжение и сладкая пульсирующая боль. Генри был не в силах себя контролировать, не хотел этого и отдавался наслаждению всем своим существом.
Вот и теперь он со стоном наслаждения извлек из расстегнутых брюк свой напряженный член и выставил его на обозрение. Она должна была знать, до какой степени он хочет обладать ею. Генри даже чуточку приподнялся в кресле, чтобы Мэгги было лучше видно. Она, конечно же, оценила силу его страсти и улыбнулась. Генри с облегчением перевел дух: определенно, увиденное ей понравилось. Еще бы он ей не понравился — такой огромный и крепкий, как стальная пружина! Генри очень гордился своим мужским достоинством, но когда он понял, что и Мэгги от него без ума, то возгордился еще больше. Генри вздрагивал всем телом от предвкушения их близости: скоро они оба испытают неземное блаженство!
Казалось, член, подобно радару, сам отслеживал появление Мэгги на экране и тянулся к ней — единственной женщине, которую он любил. О, она знала, что вся любовь Генри принадлежит ей одной, радовалась этому, хотя и продолжала его поддразнивать. Уж таковы они, эти женщины, — не могут не издеваться над мужчиной. Оттого-то Мэгги и вешала трубку, когда Генри ей звонил, и никогда не звонила ему сама. Но она, несомненно, хотела его. Генри видел, каким влюбленным взглядом она смотрела на его член, как многозначительно при этом улыбалась. Она просто мечтала наконец остаться с ним один на один, но перед этим хотела его раздразнить, подзадорить. Уж таковы были правила игры, которую она затеяла.
Генри наблюдал за тем, как шевелились алые губы Мэгги, как поблескивали ее белоснежные зубы, и мечтал о том заветном миге, когда будет все это наблюдать воочию. По его расчетам выходило, что это произойдет скоро, очень скоро. Еще несколько недель, в крайнем случае месяц, — и они с Мэгги соединятся, чтобы уже не разлучаться никогда.