“– Двумя в руки ударь – ето шо?
– Хлопок!
– А одной?
– По заднице?”
«Ливерпульски студенты», малоросская синокомедия.
Уже в осень то дело было. Аришка сама и виновная: не удержала язык за бело зубками. Донесла в жарку ноченьку барыне на себя под веселье-то, про то как играла с Пелашкою в «барыньку».
«Ах ты драна каза!», барыня ей, как отржалось, да отвеселилось ей, «Так ты дура-то неумытая понабарствовалась над девахою почём зря? А сама обещалась, да смыкнулась? Негоже то!» И послала Аришку на деревню итти – вызнавать, на охоту идёт ли кто с мужиков. Побегла Аришка тогда ж, вернулась чуть свет: «Охрим с парей своим Поташком подаются до гусок на промысел…» «С ими вот и подёшь!», барыня ей, «Пусть доставят тебя до лесного мово, а там хай идут себе. А ты к Пелашке пойдёшь в услужение на три дня – вот тебе мой наказ! Ноги мыть, угождать, всяко радовать. Я сама в зиму уж соберусь до Осипки-то в гости, поди, так проведаю, как ты там пробыла. Да просыпала ли Пелашка плетей тебе за твоё у ней недослушание! Подавайсь ужо…» Так и вышло Аришке опять в лес идтить до лесовика.
Ну Охрим-то да Поташок его пари бойкие: к ним прибегла Аришка лишь, да обозвалась с заданием барыни в лес её провести, так обрадовались – мол, чего ж, веселей итти будет, а как же то, проведём, конечное. Да в пути бедну жопу Аришкину всю ошшупали, так дошли что пока обе уж половинки горят будто маковки. Им веселье же озорникам лишь – девку в пунца вгонять. Как лес знали охотники здорово, так под первый уж вечер и добрались, им чего, оно дело привычное. Лишь Аришкины ноги отваливаются, что невмочь.
Первым делом зустрел лесовик мужиков всем почтением – ледяной смоль первача обсудить. Не то и охота не охота же шь. Так пропали, почитай, мужики. Аришка же с Пелашкою к ним не стали привязываться: у Аришки ног нет – до кровати добраться бы и минуя стол, а Пелашка – лесная житель-хозяйка ведь, до вестей лишь через раз добирается. Так забралась к Аришке под бок: «Расскажи как чего!» Вот Аришка-то ей и поведала. Да не как там чего, а что барыня им наудумала. «Буду хлопкой тебе, Пелашенька глупая ты моя! Как помнишь если обещалась в ту ноченьку. Наказала барыня ноги мыть, да лютей угождать всяко разное мне тебе. Да сама ещё сказывалась, что тут о зиму будет с ревизией, когда я ей сама не всё выскажу…» «Ой-ёх! Да как же, Ариш? С меня баринка!», Пелашка напугана, как не ей будто «баринкой» быть, «Чем же я распоряжусь над тобой?» «Чем хотишь…», ей Аришка со вздохом – уж входит в вкус до на завтра игры, «Буду всю из тебя ублажать… Что лишь только удумаешь. Можно, барынька, вот к примеру тебе я скажу мне уж спать – ноги ломит-то! А ты мне что?» «Да спи, конечно! Чё – дура-то?», Пелашка смеяться в глаза. «Что дура, то дура, барынька!», Аришка ей, «Только негоже так. Ты должна говорить: что и спать тебе, Ришка, дура набитая! Лушше пятки чеши! Поняла?» «Ага… вроде как…», Пелашка озадачивается понемногу, «А ты всё же спи пока. Я, Ариш, эту ночь-то подумаю, так назнаю небось, што и как. Да с тебя, девка глупая, один рожон поди толку-то будет сейчас лишь чуть! Когда хари-то нет на тебе, так задремлешь ещё в пятки носом мне, а я ш-щекотки страх как боюс. Спи давай!» «Ох, спасибо же, милостива барынька! Ох, спасибо, Пелашенька!», Аришка тут же и в сон ушла. А Пелашка и впрямь призадумалась – как тут быть. Стоит только начать думать – дело верное. Уж удумала. Как подменили в утру.