Похорошело внутри… Пошщупал Василич себя пятернёю за оживший в галифью штанину кутак-баловник, а иё за кирзовый рядом сапог, подмигнул одновременно всем – ох, и девки ж у вас, туляков!.. И пока мотоциклетку растряхивало на дорожных лыжнях, порешил Иван Васильевич себе придрочнуть: жопа всё же незнаемая вольнодевичья ведь уж чуть не кусает за мохнатую шапкину бровь!..
Раздобыл в батяховой глуби, да в мехе штанов Василич себе развлечение и стал помалому наддавать кулаком себя, и не в грудь, а гораздо пониже груди… Хорошо стало ехать иму!.. Песни вспелись внутри лесные, привольные, певные… Встал в полный рост остатень полесско-сибирский иго, да начал всё шире-пристальнее заглядываться на по левому борту красу в лёгкий мех отороченную…
– А как, стал быть, у вас, туляков, теперь самохват обстоит? – приступил Иван Васильевич со своего оживления к распутейному разговору дорожному. – В наш вот край немецкая власть лишь три программы ввело в наше радио. Да и на это беда: две из них российскому эсперанто не обучены вовсе, и на своих языках говорят! А третья вещает лишь центр и промышлены новости. Вишь, стал быть, культура у их оказалась в самом заду – они с ней и до́си проводами тянутся, да всё обещаются почём зря уложиться нам в срок! И от всего от этого, да ишщо оттого, что иуда Аперитив Неккерман, районный наш оккупант-купец по матрёшечной линии, стягнул со столба репродухтор на ржу, вот и происходит теперь на все Полёты на Аистовы культурная хроническая отсталость… Не ведаем мы, как людям живётся на днях по всей по огромной Советской стране!
– А чево самохват? – обернулся с передней сидухи туляк-молодец. – Понемногу хватаимса…
– Ты в дорогу под носом смотри! – посоветовал громко сквозь ветер ему Иван Василич, исхитра перемигнув и стянув покрепше в кулак малу-голову́. – Чай, ни к тебе обращение, мотоциклетный сержант, а к старшей по званию! Отвечайте мне, как предводительница данного отделения и вполне ротная старшина – как вас зовут по фамилии?
– А ты, председатель улетевшего в отпуск села, повиднее дрочи! – рассмеялась над ним высоко вслух встречь ветру красавица мягкая стройно-талийная. – А то мне, не то – не видать! Поленицына моя фамилия, если не успел распознать, коренастая строчка… Давай с тобою знакомиться!
– Иван Васильевич! Здешний Детляр! – солидно представился Иван Василич и выставил на лёгкий сквозной мороз торчащий свой хуй, раскланиваясь из кулака. – Говори, дева, мне, Поленицына, отчёт-речь за ваш самохват!
Заулыбалось племя курносое, нависло над люлькою себе рассматривать жилистый кряж: