— Черт, — прошептала она заплетающимся языком, в очередной раз сбившись со счета. Она помахала перед лицом рукой. Господи Иисусе, в этом замке было жарко, хотя она уже развязала на спине тесемки платья. Может, ей стоит вообще снять стесняющую движения шерстяную одежду.
Святая Мария, о чем она думает? Смешок вырвался из ее хорошо смоченного вином горла, отчего она едва не потерял равновесие, поэтому ей пришлось схватиться за цыгана, чтобы не упасть.
Это все его вина — этого дьявола-цыгана. Один раз она попробовала ущипнуть его за руку, но безуспешно. Будь проклят этот симпатичный негодяй. Он дал ей слишком много выпить, а она теперь не могла досчитать до двадцати.
А, ладно, решила она, счет может и подождать. Она взглядом даровала ему прощение и вздохнула. Она как-то странно и непривычно себя чувствовала, словно ее расчесывали ворсовальной шишкой. Святые угодники, как же красив был этот цыган! И какой у него очаровательный рот, решила она, облизывая губы.
Дункан ощущал каждый изгиб и выпуклость на теле леди Лине де Монфор, когда она сидела на помосте, привалившись к нему, в этой обтягивающей шерстяной штуке, которую проститутки называют платьем. Сейчас оно едва держалось на ее плечах. Если, упаси Господи, она вздохнет поглубже…
Вот — она опять это делает — она провела язычком по губам, глядя на него из-под припухших век дразнящими зелеными глазами. Господи Иисусе. Если она не прекратит, ему ничего не останется, как взять ее прямо здесь, на помосте, на глазах у высокой публики. Развлечение? Он устроит развлечение лорду — владельцу замка!
Дункан взял аккорд на одолженной лютне, а потом заиграл мелодию, которую давно знал на память.
Ему нужно было проследить, чтобы она не напилась. После маленького глотка вина и большой лести последовала репетиция, и он убедился, что сдержанность Лине в отношении собственной способности к вокалу вполне оправданна. Еще никогда ему не приходилось слышать столь чудовищно перевранной мелодии. Впрочем, его это не смутило, и он решил, что пение — это еще не все. Все, что он должен сделать, — это заставить Лине расслабиться настолько, чтобы она просто сидела рядом с ним на помосте перед жителями замка. Стоит мужчинам увидеть девушку, и недостатки ее вокала никого не смутят.
Он оказался прав. Никого не волновало, что Лине подпевает ему на целую кварту выше и голос ее напоминает скрип ржавой подъемной решетки замка. Их внимание, без сомнения, приковали ее изумрудные глаза, волосы цвета меда… жемчужная кожа… крошечная родинка на левой груди…
Он удивленно заморгал. Господи Иисусе, да что с ним такое? Он не мог вспомнить следующий аккорд, а ведь сейчас ему предстояло исполнить девятый куплет. Страдала не только его игра, но и его проклятое тело реагировало на близость Лине с живостью девственника. Да-а, ему предстоял долгий вечер.