Лине давным-давно перестала прислушиваться к голосу разума. В ее жилах, как вино, бурлило желание. Она хотела этого мужчину с синими глазами, хотела, чтобы он заполнил пустоту ее жизни, снял тяжесть одиночества с ее души. Она застонала от голода, прижалась к нему бедрами, явственно ощущая его возбуждение. Ее стоны превратились в бессловесные всхлипы, требующие выхода. Она хотела его. Сейчас.
Дункан тихонько выругался, заставляя себя хоть немного успокоиться. Огромным усилием воли он оторвался от нее, игнорируя протесты своего ангела, и сложил меховые покрывала валиком, приподняв ее бедра. Он провел рукой по ее животу, опустился к завиткам ниже пупка, ища и находя мягкие губы, охранявшие ее девственность. Он нежно погладил ее, разводя лепестки в стороны. Потом кончиком пальца он прикоснулся к самому сердцу ее страсти.
Лине негромко охнула от неожиданности и попыталась отодвинуться, но он не собирался отступать. Медленно и осторожно он начал движение, сначала кругами, чтобы она привыкла к тому, что рука его касается ее самого сокровенного. Затем он нажал сильнее, однако все равно легко, словно бабочка, прикасаясь к выпуклости, в которой сконцентрировалось ее желание.
Он пальцами открывал и готовил себе путь, растягивая ее жаждущую плоть, увлажняя ее собственными соками. Она мотала головой из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча и выкрикивая, пока он ласкал ее.
Потом дыхание у нее замерло, тело оцепенело и руки, покоившиеся на его плечах, сжались в кулаки. Он потер своим пульсирующим членом по ее набухшей плоти и внимательно вгляделся ей в глаза, чтобы увидеть момент, когда она пересечет порог желания.
Наконец на ее лице появилось знакомое выражение горько-сладкого изумления. Дункан приподнял и широко развел в стороны ее колени, войдя в нее в момент ее оргазма. Сам он кончил на удивление быстро, погрузившись в мир чувственных ощущений, чистых и ярких, как солнечный свет.
У Лине перехватило дыхание. Резкая непродолжительная боль, которая сопровождала ее оргазм, показалась ей не больнее булавочного укола, смягченного волнами экстаза, на которых она раскачивалась. Она зажмурилась. Перед ее внутренним взором распахнулись ярды самой красивой ткани — чистые, яркие цвета и узоры, которых она никогда не видела, ангельские одеяния, развевающиеся вокруг нее на пути в рай. Она потянулась к ним, но они ускользали.
Когда ее дыхание начало успокаиваться, цвета тускнели, становились мягче, отдалялись, медленно вращаясь перед глазами, и вскоре стали воспоминанием, движение стало успокаивающим бальзамом, отправившим ее в глубокий сон.