— Нет, — всхлипнула она. Душа ее разрывалась на части, а это было значительно хуже физической боли.
— Ш-ш, — попытался успокоить он ее, убирая волосы со лба. — Не нужно плакать, любовь моя.
Лине расплакалась еще сильнее. Она не хотела, чтобы он называл ее так. Она не хотела слышать, что он любит ее. Их слияние, каким бы сладостным оно ни было, не изменило того факта, что он был простолюдином, а она — знатной дамой.
Не изменило оно и обещания, данного ею своему отцу. Прежде чем слезы высохнут на ее щеках, он уйдет из ее жизни… навсегда. И у нее ничего не останется, не считая воспоминаний и его…
Всхлип застрял у нее в горле. Господи, вдруг поняла она, она даже не знает…
Она вытерла нос рукавом.
— Вы дадите мне кое-что… прежде чем уйти?
Он наморщил лоб.
— Прежде чем уйти?
— Скажите мне свое имя, настоящее имя.
Воцарилось долгое молчание. Потом уголки его губ искривились в улыбке.
— Вы не знаете моего…
Ему не дали продолжить. Дверь в спальню распахнулась так резко, что языки пламени в очаге взмыли вверх, и с грохотом ударилась о стену.
Сердце у Лине замерло.
— Похоже, что она попала в беду, — лепетала служанка Лине, входя в комнату.
— Какого дьявола! — в комнату вошел лорд Гийом, лицо которого налилось яростью.
Лине почувствовала, как воздух замерзает у нее в груди, словно ее обдало ледяным дыханием зимы. Ее словно парализовало.
Цыган быстро, но с достоинством отодвинулся от нее, набросив на нее накидку, а потом и сам завернулся в свою рясу. Он стоял, высокий и суровый, с уверенностью высокородного рыцаря, способного защитить и свою честь, и честь своей возлюбленной.
— Что все это значит? — требовательно спросил лорд Гийом. Лине трепетала, уверенная, что ее вина была крупными буквами написана у нее на лбу.
— Стража! — закричал лорд.
— Я могу объяснить, — обратился к нему цыган.
— Этот мужчина значит что-либо для вас? — с нажимом спросил лорд Гийом, игнорируя цыгана.
Лине была слишком потрясена, чтобы говорить.
— Покажите ему кольцо, которое я вам дал, Лине, — проговорил цыган, — оно объяснит…
— Молчать!
Лине схватилась за палец, где должно было быть кольцо. Она бросила виноватый взгляд на цыгана. У того задергалась жилка на виске.
— Стража! — снова закричал лорд Гийом.
— Скажите ему, кто я, — настаивал цыган.
Лине пришла в совершеннейшее смущение. Ее дядя ничего не должен узнать. После всего, что пришлось вынести ее отцу, чтобы вернуть свой титул, — все эти годы тяжелого труда и жертв, она не собиралась разбивать его мечту, как дешевое стекло. Ее дядя не должен узнать, что она свалилась в ту же сточную канаву, в которой и была зачата.