– Успокойся, Громов. Пополнение к вам уже идет. И маршевые, и техника россыпью. И еще парочка штрафбатов.
Громову показалось, что он ослышался. Какие штрафбаты? Бородулин ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом:
– Штрафбаты, полковник, штрафбаты. Ты все правильно услышал. В состав корпуса вошло два отдельных штрафных батальона – танковый и инженерно-саперный. Танковый войдет в двадцатую бригаду.
– Что за штрафбаты, господин генерал?
– Боевые части из уголовников, естественно. Убийцы, насильники, наркодилеры, бандиты всех национальностей, ваххабиты, там, прочая мразь. Техники старой у нас в закромах Родины – завались. Вот кто-то в Генштабе и смекнул: не хрен их на каторге зря кормить. Все ресурсы, даже такие сомнительные, надо использовать на все сто процентов.
Теперь скажи мне, как тебе обстановка, с точки зрения командира танковой бригады? Только экивоков и высокопарных слов не надо, говори как есть.
– Понял. Поляки – храбры, но слабы. Дерутся отчаянно, а состояние техники никуда не годится. За исключением некоторых образцов, польское вооружение – мрак кромешный. Будь поляки одни, войну через неделю закончили бы.
– Американцы и европейцы?
– Из европейцев дрались с французами. Ребята пылкие, но не стойкие. Техника на уровне, а вот офицерский корпус… – Громов покачал головой. – Дерьмо у французов командиры, господин генерал. Инициативы – ноль, все тактические маневры примитивны до одури. Воюют, словно одолжение союзникам по НАТО делают. В атаках не упорствуют, в обороне тоже. Не сравнить с немцами и голландцами. Что до американцев, то можно сказать одно: чрезвычайно опасный противник, взаимодействие армии и авиации – на высочайшем уровне, личный состав обучен блестяще, офицеры весьма самостоятельны и инициативны. Нас пока спасало то, что их, американцев, слишком мало. Прибудет третий корпус из США, можем увязнуть. Пока нам удается нейтрализовать их авиацию, что будет завтра, не знаю.
– Понял тебя, Громов.
Бородулин на секунду задумался, покусывая нижнюю губу, затем налил кофе из большого термоса:
– Будешь? Хороший кофе, натуральный, не бурда какая-нибудь.
Громов отказался, и Бородулин, сделав солидный глоток, поставил кружку на столик:
– Вот что я тебе скажу, Громов, ты многого не знаешь. В курсе, что у американцев дома грандиозные проблемы? Так что третий армейский корпус сюда прибудет в разобранном состоянии. Далее, свара в лагере НАТО набирает обороты. Поведение французов – результат внутренних интриг, как у нас с Лукошко. Наверху приказали: давления не снижать. Атаковать постоянно, удерживать в руках стратегическую инициативу. Ставка готовит нечто грандиозное, чтобы смешать все карты противников. Но мы здесь, на западном направлении, силу ударов и темп движения снижать не должны. Между первой польской механизированной и французской бригадой, которой бездарь Ольви командует, немалый зазор образовался. Французы уже не вояки, так что бей всеми силами по ним. Прорвись в этот зазор, Громов. По коридору за тобой седьмая гвардейская танковая пойдет. Две бригады – это сила, полковник, сам знаешь. Весь корпус будет на вас работать, не забывай и об ожидаемом сюрпризе для НАТО от Генштаба. Будет им летом Санта Клаус!