…В начале третьего периода шведы ведут — 2:1. Затем счет сравнивается — 2:2. До конца игры еще 13 минут, а сборная Чехословакии атакует и атакует. Кажется, еще одно усилие, и она выйдет вперед. В холл на цыпочках входит Коноваленко и ищет глазами свободное место. На него шикают, машут руками, гонят: «Уходи, пока не поздно, — тебя не было, и все шло нормально». Коноваленко уходит, смущенно ухмыляясь и как бы давая этим понять, что он-то во всякие дурацкие приметы не верит, но не спорить же со всей командой… Чувствую, что не могу больше сидеть на месте, уставившись в экран, где шайба мечется у шведских ворот. Надо встать и уйти. Я приподнимаюсь со стула и… сажусь обратно. «Пусть все будет как есть, ничего не менять». Будто между тем, что происходит в этой комнате, и тем, что творится на стадионе, есть какая-то связь. Идут последние минуты. Шведы обороняются из последних сил. Но вот шайба у их ворот попадает к Голонке, самому опытному и расчетливому чехословацкому форварду. Он совсем один, и никто ему не мешает. Он сейчас стоит почти на той точке, с которой позавчера забил гол нам. Он осматривается и делает обманное движение. Холмквист попадается на этот обман и ложится под мнимый бросок. Теперь уже и шведский вратарь не помеха Голонке. Простейший технический прием — перебросить шайбу через лежащего вратаря — и победа, а вместе с ней и обладание тремя комплектами золотых медалей — чемпионов мира, Европы и Олимпийских игр. Ни одна из этих медалей, о которых Голонка мечтал все годы своей долгой и блестящей хоккейной карьеры, так и не побывала пока в его руках. А сейчас от всех трех его и его команду отделяет один шаг, который нужен шайбе, чтобы перевалиться через беспомощно растянувшегося на льду Холмквиста…
Голонка бросил прямо в лежащего вратаря. Если бы на тренировке или в игре Голонке надо было сделать такой бросок сто раз, он забил бы любому вратарю 99 шайб. Это была та самая, сотая. «Нет счастья»… Голонка сказал мне о счастье через шесть часов после своего рокового броска в Холмквиста.
1969 год. Стокгольм… Впрочем, о Стокгольмском чемпионате эти записки. Наша команда снова стала первой командой мира, хотя ее победа висела на еще более тонком волоске, чем в Гренобле: теперь нас не спасла бы и ничья между Швецией и Чехословакией, нас устраивал лишь выигрыш шведов.
Говорят: «Человек родился в рубашке». И хоть на самом деле ничего не понятно, объяснение признается исчерпывающим. Но команда, «родившаяся в рубашке», — такое поставит в тупик кого угодно. Никому и ничего не объяснишь ни мистикой, ни приметами. В команде меняются люди. Но те, кто уходит, должны передавать своим преемникам нечто, какой-то талисман, который заставляет служить счастье тебе. Цепь совпадений не может быть бесконечной, за восемь лет она должна была где-то оборваться. Но вот ведь не оборвалась. Есть, значит, какой-то талисман, какой-то ключ к этой тайне спортивного счастья.