Ломакин, морщась, дернул шнур из розетки – экранчик погас.
В маломерном же Морозко обнаружились датская салями, коробочки Воблы, литровая банка застывшего домашнего лобио, кроме початого Смирноффа непочатый венгерский вермут, пластиковая Фиеста. Широко живет беженец Гурген Мерджанян! Вчера ночью выбор был богаче и разнообразней, но ведь и ночь они с Гургеном провели не натощак. Тогда три возьму!
Остатки сладки, вполне достаточно для достойного приема дамы. И прибрать бы… Пепел, пробки, бутылки, огрызки, смятая оберточная фольга с уткнувшимися в нее окурками. Не умеют мужчины – уютно. Вальяжно – да, уютно – нет. Посиде-ели…
Благо в стенку вчера никто не стучал, требуя тишины. Во-первых, старый фонд, Большая Морская, умели строить, звукоизоляция, глухо, как в танке. Во-вторых, стучать некому – на все восемь комнат – один жилец, не считая Гургена. Жиличка. Бабушка – старушка. В курсе? Те же риэлтеры – в курсе. Надо понимать, они, риэлтеры (или как их называть?), всерьез намереваются очистить площадь либо под очень и очень представительный офис, либо сюда вселится очень и очень представительный нувориш. И – не Гурген. По очевидным причинам Гурген и не стал толком обживаться – для него это промежуточный вариант. Потеряв все мыслимое и немыслимое в Баку, Гурген за считанные годы раскрутился в Питере с абсолютного нуля – и уже: собственная пристойная фирма, вольво, почти квартира, пока комната, но…
Ломакин тоже потерял, все мыслимое и немыслимое. Но в Питере, а не в Баку. И раскручиваться надо не с абсолютного нуля, а с невыразимого минуса. А ведь начинал с многообещающего плюса… «Аура плюс». И вот…
Антонина нужна. Нужна. Антонина. И не для экстазных взаимослияний… не по причине укрыть-спрятать. Антонина нужна для скрупулезного обсчета-расчета: ктовиноватчтоделатьсчегоначать? Антонина!
Он позвонил ей… когда? В шесть? Шести еще не было, пусть и светло – белые ночи. Когда за Гургеном такси прибыло? В пять. Да, в пять. Итак… в начале шестого. А сейчас?… Разгар дня. Одиннадцать. Встреча – в два, в четырнадцать. У редакции Невского простора, то есть у порога набоковского дома. Отсюда, из гургеновских окон, удобно отследить: пришла, не пришла, одна пришла, с кем пришла? Строго напротив. Большая Морская, бывшая Герцена. Нет, если строго напротив, то Дом композиторов, но набоковский дом тоже в поле зрения. Отследим.
А пока есть смысл навести хоть какое-то подобие уюта, Антонина женским чутьем учует ночную пьянку. Либо решит: Ломакину все по боку – к Ломакину абзац подкрался, а он в загул ударился. Либо решит: к Ломакину абзац подкрался, а он с горя запил, не по-мужски, о чем с ним говорить, если даже не протрезвел!