ГОРОДОВОЙ. Ну что, москательная душа? Как отвечать будешь — по закону, али по понятиям?
КОРИШНЕВ. А какая, ваше благородие, отличительная разница данной презумпции?
ГОРОДОВОЙ. Ишь ты, грамотный, что ли? Раздражаешь меня? Толкую: по закону — на каторгу тебя сошлют. А по понятиям: возвращаешь хозяевам всю прибыль и столько же мне за мою доброту!
КОРИШНЕВ. Что же мне делать? И в каторгу неохота, и прибыли взять неоткуда!
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага, знаю, что будет! Сейчас друг Яшнев появится!
ПОКОЙНИК. Нет. Друг Яшнев об этом ничего не знал.
САМОЛИШЕНЕЦ. И Коришнев ему не позвонил?
ПОКОЙНИК. Нет.
ГОРОДОВОЙ. Ну, раз в каторгу неохота, насчет прибыли мог подсказку сказать. Есть у меня на примете один разбойник, Тырьев фамилия. Он разбойник тайный, по ночам на большую дорогу выходит, хапнет куш — и след простыл. И живет барином, и подступки к нему нет. Я было подлез, а он мне в рыло документ сунул, а по тому документу он есть депутат народной думы и лицо юридически неприкасаемое. Ты вот что, ты вотрись к нему в доверие, пусть он тебя на дело возьмет. А как возьмет, ты ему грабить не препятствуй, ты, главное дело, дай знать, где и как. Тут я его и хапну с поличным. Ну, и придется ему половину этого поличного мне отдать, как правоохранительному органу!
КОРИШНЕВ. Как же это? Неужто ты, власть, меня грабить посылаешь?
ГОРОДОВОЙ. А что, сам я буду руки марать? На то я и власть, чтобы другие грабили, а я регулировал! Да не будь меня, чего было бы? Кто бы кого хотел, тот того бы и грабил! А я всегда укажу — кого надо грабить, кого не надо. Внутренняя экономическая политика это называется! Всех урезонил, один Тырьев у меня из рук утекает! Так что даю тебе время день, да ночь, а утром скажешь, куда хочешь — на каторгу или ко мне в помощники.
Городовой уходит.
Коришнев, подумав, лезет на прилавок с веревкой.
КОРИШНЕВ. Знаю, что грех, прости, Господи, а на каторгу безвинно не могу идти. Они там мою человеческое достоинство унизят, а у меня, кроме достоинства, ничего не осталось! А разбойником тем более быть не смогу. И ты, сын Яшенька, прости меня. Но разве приятно тебе было бы знать, что папа каторжник или разбойник? Пусть уж он лучше самолишенец будет! А больше всего, Авдотьюшка, ты прости меня, потому что мы там не встретимся, твоя душа в раю обретается, а я…
САМОЛИШЕНЕЦ. Хватит!
Там, где Коришнев, гаснет свет.
БЛУДНИЦА. Что, поверил теперь?
САМОЛИШЕНЕЦ. Как не поверить — со мной та же история. На деньги попал. И туда голову ломал, и сюда — все одно пропадать. Ну, выпил полтора литра водочки…
АКТЕР. Полторы?