). Очень прошу. Только без баловства, ладно? А то так и будут звонить.
Караморчук медленно встает, идет к двери, держась за сердце.
КАРАМОРЧУК (голос в прихожей). Кого вам? Идите отсюда, я еле с постели встал, больной я. Никого, я один, сказано же! (Возвращается, медленно идет к дивану, садится, закрывает глаза).
МАРГО. Кто там?
КАРАМОРЧУК. В глазок плохо видно… В форме люди…
МАРГО. Черт! (Мезгирю). Засекли, наверно, в какой подъезд мы забежали. (Куличенко). Сколько в вашем подъезде квартир?
КУЛИЧЕНКО. Сорок две.
МАРГО (присвистнув). До утра не найдут.
МЕЗГИРЬ. Будем надеяться.
МАТВЕЙ (у двери Нины). Нина! Нина, открой!
НАТАЛЬЯ (встает, тоже подходит к ее двери). Ниночка, не глупи! Отношения выяснять будете потом, а сейчас праздник!
НИНА (открывает дверь). Праздник? Это называется праздник? Я всегда подозревала!
НАТАЛЬЯ. А если подозревала, зачем замуж собралась?
НИНА Нет, я подозревала, но не думала… Я… Ладно, действительно. (Выходит; Снежане). Не беспокойся, у меня нервы крепкие. На меня тоже всякое клепали, ничего, я вытерпела.
МАТВЕЙ. Кто клепал, когда? Про что?
КУЛИЧЕНКО. Вы опять? Договорились же — продолжить праздник!
МИХАЕВА. Нина, я тебе даю свое материнское слово, Матвей…
НИНА. Извините, потом. Ничего не было. Ее вообще тут нет.
СНЕЖАНА. Здрасьте, а куда я делась? Растаяла, что ли?
Все, кроме вторгшихся пришельцев, опять устраиваются за столом.
КУЛИЧЕНКО. Ну что ж. Жизнь продолжается, несмотря на… Там какая-то, можно сказать, юмористическая революция…
СНЕЖАНА. Веролюция.
КУЛИЧЕНКО. А у нас… Короче, как я уже говорил, жизнь — зебра.
СНЕЖАНА. Зерба.
МИХАЕВА. Вы бы, девушка, знаете, сели бы в угол и заткнулись бы от стыда. Тут порядочные люди, а не вы.
МЕЗГИРЬ (опять взрывается). Это где тут порядочные люди? А? Там из-за вас люди под дубинки идут, под пули готовы даже, а они тут сидят — водочка, селедочка, оливьешечка, порядочные люди! Делают вид, что нас будто здесь нет! Тоже мне, патриции! Если кто из вас образованный, может, знаете, были такие римские господа — при рабах жрали, срали, сношались!
МИХАЕВА. Взрослый человек, седой уже, как не совестно? Бегает по площадям, молодежи голову дурит! Да еще выражается в чужом доме! Читала я ваши интервью, сплошной бред! А насчет образования, то оно у нас тут у всех имеется, чтобы вы знали. И даже высшее.
КАРАМОРЧУК. Правда! Вот именно, правда!
МАРГО. Что правда, дедушка?
КАРАМОРЧУК. А то! Бегаете, как оглашенные! В аптеку пройти нельзя, за хлебом лишний раз — и то… Господи, какая тут жизнь была! Одна машина в полдня проедет — и тишина! Любили все друг друга, уважали! Участковая врач Ирина Сергеевна со мной здоровалась по имени-отчеству: здравствуйте, Владимир Иванович! А сейчас двадцатый раз к одной и той же свиристелке прихожу, а она: вы кто, на что жалуетесь? Запомнить не может! Я ей говорю, вы хоть по фамилии запомните: Караморчук моя фамилия, известная фамилия, мой брат Сергей Иванович Караморчук знаменитый был местный писатель — краевед! В каждой «Союзпечати» книги продавались. А она говорит: не читала! Господи! Демонстрации были! Веселье! Флаги! Музыка! А сейчас соберутся по пять человек и начинают бубнить: бу-бу-бу, бу-бу-бу! Чего хотят? Чтобы еще хуже было?