АЛИНА. Говорю, что я вас люблю.
ГРАМОВ. Вот именно. Вы же так все представляли.
АЛИНА. Не знаю. Это очень трудно сказать. Я страшно волнуюсь. У меня сердце ужасно бьется. Вообще-то это невроз. Но я сумею. Иначе вы уедете и не узнаете. А я буду мучиться, что так вам и не сказала.
ГРАМОВ. А может, я и не уеду еще. Что мне Москва, Израиль, Америка и прочие Гималаи! Другой человек — вот моя Америка и мои Гималаи. Девушка, о которой втайне мечтал, я только сейчас понял, что мечтал, вот моя Америка, мои Гималаи! Алина, черт побери! Я остаюсь с тобой. И у тебя будет много времени, чтобы успеть мне сказать, что ты меня любишь.
АЛИНА. В каком смысле — со мной?
ГРАМОВ. В каком хочешь. Можем пожениться, Можем просто жить вместе. Можем жить отдельно, но встречаться. Как хочешь. Бог ты мой, обо всем я подумал, все учел — кроме одного. Я не учел, что не смогу там жить, если не буду тебя видеть каждый день, восемь лет — каждый день, кроме выходных. Я привык к этому, а когда привыкаешь, то кажется, что так оно и будет!
АЛИНА. Мы не сможем пожениться. Я замужем. И у меня двое маленьких детей.
ГРАМОВ. Разве? Как же ты умудрялась это скрывать? Все были уверены…
АЛИНА. Я не люблю распространяться о своей личной жизни. А носить обручальное кольцо считаю предрассудком. Встречаться мы тоже не сможем, потому что я не хочу и не буду изменять мужу. Я его глубоко уважаю. И даже люблю по-своему.
ГРАМОВ. Не понимаю. Зачем же ты собиралась сказать мне, что любишь меня?
АЛИНА. Собиралась, но не сказала же. Человеческая психика загадочна. Возможно, я так всю жизнь и не решилась бы. И в этом есть что-то… Что-то особенное. И это даже хорошо, что вы уедете и не узнаете, что я вас люблю. Я буду терзаться, что упустила возможность. Когда возможность под рукой, это даже неинтересно. Вернее, интересно, но не так. Одно дело, мечтать встретиться воскресным вечером, когда живешь в одном городе. Ничего невероятного в этом нет. А вот мечтать бросить все, умчаться в Израиль, в Америку, в Москву только для того, чтобы сказать, что я люблю вас — это невероятное ощущение, это…
ГРАМОВ. Прав Грамовецкий, мой друг-газетчик. Он считает, что над нашим городом огромная озоновая дыра. И у всех давным-давно произошли необратимые изменения психики. От кого угодно можно ждать, что он ни с того, ни с сего воткнет в тебя нож. Кто угодно вдруг может броситься тебе на шею и признаться в любви.
АЛИНА. Зачем вы меня оскорбляете? Оскорбляющий женщину оскорбляет себя!
ГРАМОВ. Я устал! Я тень в городе теней! Я перестал ощущать себя — будто во сне, хочется себя ущипнуть! Куда бы я ни ступил — шагом, мыслью, словом, мне кажется, что я уже был там! Не хочу! Надоело! Как легко обрести свободу и как легко ее потерять… Час назад я был — как птица. А теперь сижу ворона-вороной и, видите ли, печалюсь, что мне не достался вот этот лакомый кусочек сыра!