Ударило ближе к корме, практически под машинное отделение, которое стало достаточно быстро заполняться водой. Сохранившие самообладание офицеры-механики немедленно отдали приказ травить пар, пока вода не добралась до котлов. От сотрясения вырубило и динамо-машины, значит, механические помпы бороться с поступающей водой не имели возможности. Но даже если бы они работали, то все равно не имели возможности противостоять могучему натиску пучины. Крейсер неумолимо кренился и оседал на корму.
Мори, получив доклад из низов, отдал экипажу приказ спасаться… Но крен нарастал слишком быстро, и шлюпок спустить не успели, хорошо, если кому-то из прыгнувших за борт удавалось прихватить с собой хоть что-нибудь легче морской воды – они имели реальную возможность дождаться спасения с других кораблей эскадры. А пытаясь удержаться в осенних водах Японского моря только с помощью своих рук и ног, да еще в намокшей одежде, моряки с «Такачихо» почти теряли шансы остаться в живых.
Не прошло и десяти минут после взрыва мины, как смертельно раненный корабль уже перевернулся кверху килем, и большинство его экипажа, находившегося в момент атаки под бронепалубой, должны были лечь на дно моря вместе со своим крейсером.
«Нанива» и «Сума» спустили шлюпки для помощи тем, кто все еще держался на волнах, но ход сбросили только для этого, а как только спасательные средства коснулись воды, тут же прибавили оборотов и отошли от места гибели своего собрата восточнее. И только на относительно безопасном удалении стали, часто меняя курсы, следить за ходом спасения людей со своего менее удачливого товарища.
Трубецкому до чертиков хотелось подвсплыть и поднять перископ, чтобы посмотреть на дело рук своих, убедиться, что враг действительно поражен, а может, даже и тонет. Но торопиться нельзя – запросто могут засечь и накидать своих фугасных снарядов по высунувшейся «палке», а «Сому» много не надо – взрыв шестидюймового метрах в десяти от корпуса запросто может вывести хрупкую лодку из строя. За десятки миль от Владивостока. А может, и сразу в объятия Нептуна отправить… Надо ждать.
Прошло еще около двадцати минут, прежде чем Трубецкой приказал всплыть на перископную глубину и осторожно выставил оптику своего корабля на свет божий.
Сначала вообще ничего не попадало в поле зрения, после удалось, наконец, зацепиться взглядом за силуэты вражеских кораблей. Так: три больших вдали и два поменьше чуть ближе – двухтрубный и однотрубный, третьего малого крейсера не наблюдалось вообще, ни в накрененном, ни в полузатопленном состоянии. Неужели?