Обскажу кратко и по порядку. Во второй день месяца прериаля французского календаря, а по-нашему исчислению восьмого мая, пребыл я в студии товарищества художественного нашего, про кое уже упоминал, „Птенцами Давидовыми“ именуемого, в коем я с товарищами трудимся не покладая рук над архитектурными и иными проектами. Были там я и еще один товарищ мой, Данила Подкова, Главный архитектор, как называет его генерал Бонапарт. Мы прилежно занимались разбивкой территории будущего поселения в Шале-Медон, когда отворилась дверь и вошел с улицы Петруша Верховцев, бледный, как сама Смерть, со слезами на глазах. Мы по естественному зову души стали пытать товарища нашего, в чем состоит его печаль, и он, помалу справившись с терзавшими его муками, поведал нам, что произошло накануне в Тюильрийском дворце, где заседает Конвент. О том, как с утра ждали все явления санкюлотов и готовились к нему. И как неожиданно для всех, отразить сие явление не получилось (ибо жандармерия, призванная охранять Конвент от дурных посягательств, не только не стала чинить явившейся толпе препятствий, но в значительной мере перешла на сторону санкюлотов, заявив, что они поддерживают требования народа). Как обезумевшая от голода толпа, ворвавшись в зал заседаний и столкнувшись с депутатом Феро, в ярости вскричала как один человек: „Это Фрерон!“ — приняв его за депутата Фрерона, предводителя мускаденов, ненавистных врагов санкюлотов — и тут же некий токарь Тинель пронзил ему грудь, отрезал голову и, насадив на пику, явил сей ужасающий знак всему собранию, устрашив тем самых неустрашимых. Как возбужденная масса санкюлотов принялась метаться по залу заседаний, требуя хлеба и Конституции, но никто из депутатов не находил в себе силы поддержать униженного Народа, как в конце концов Шарль Ромм, не в силах вынести происходящего, хотя и будучи всего лишь учителем и математиком (в Конвенте он отвечал за работу школ народного образования), решил возвысить свой голос за права Суверена Французской Республики. И как четверо друзей и соратников его по партии монтаньяров присоединились к нему, потребовав принять ряд декретов, насущно необходимых для исправления ситуации. Как трусливо перепуганное „болото“ Конвента единодушно взмахами шляп проголосовало за эти постановления. А председатель собрания публично обнялся с предводителем санкюлотов и облобызал его в знак полного примирения. Как, получив удовлетворение своих требований, санкюлоты покинули к полуночи Тюильрийский дворец, радостно отправившись к себе на окраину. И как сразу же вслед за этим все собрание в страшном гневе накинулось на Ромма и его товарищей, которые едва не были умерщвлены, в точности как несчастный Ферро перед тем, но затем все же решили сделать это законным порядком по решению суда…