— Ты поплатишься! — прорычал он. — Ты за это жестоко поплатишься. Ты ослушалась моего приказа! — Тут он приблизил свое лицо к лицу Клитемнестры, и меня поразило их сходство. — Ты старше и умнее, поэтому тебя ждет более суровое наказание.
Затем он повернулся ко мне:
— А ты, ты подвергалась большой опасности! Ты могла пострадать, и мы вместе с тобой.
— Интересно, как бы ты пострадал? Получил бы меньший выкуп за Елену, если б ее внешности причинили ущерб? — дерзко спросила Клитемнестра.
Отец замахнулся и ударил ее по щеке. Она даже не шевельнулась, только прищурилась.
— Ступай к себе и сиди там, пока не вызову тебя, чтобы объявить о наказании.
Она неожиданно легко подчинилась, и я осталась наедине с отцом. Он внимательно осматривал мое лицо, и я поняла, что Клитемнестра сказала правду: он проверяет, не поврежден ли товар. Удовлетворенный результатом проверки, он успокоился и отпустил меня:
— Хорошо, ты тоже ступай к себе, — с этими словами он коснулся моей спины, направляя в сторону дворца.
В этот момент вышла мать и увидела нас. Она подбежала к нам; платье ее развевалось, лицо выражало испуг. Она обняла меня за плечи и зарыдала.
— Успокойся, Леда, — резко произнес отец. — Она цела и невредима.
— Куда вы ходили, зачем? — спрашивала мать.
Мне следовало выказать раскаяние.
— О матушка, прости меня. А Клитемнестра вообще не виновата. Это все я. Я упросила ее пойти со мной погулять, мне очень хотелось побывать в Спарте, осмотреть город. Мы вошли в него, и люди увидели мое лицо, и оно поразило их.
Мать с трудом переводила дыхание, но хранила молчание, и я продолжила:
— По дороге в город я играла в поле, и на берегу реки…
Мне не следовало говорить этого, ведь я обещала Клитемнестре хранить тайну, но в тот момент я поняла: только открыв наш секрет, я смогу заставить мать выдать свой, гораздо более важный. Поэтому я говорила дальше:
— Так вот, на берегу реки мы встретили лебедя, огромного такого, и он напал на Клитемнестру и щипал ее, а я защитила ее. Тогда он посмотрел на меня и — представляешь? — поцеловал. — Я с невинным видом смотрела на мать. — Мне показалось, что я понравилась ему, уж не знаю почему. Мне даже показалось, будто он знает меня, мама!
Она потрясенно вскрикнула:
— Как ты посмела!.. Как он посмел…
— Мне показалось, он хочет мне что-то сказать.
Она вытянулась в струну, словно сама себе приказав: «Смирно!» — и сказала:
— Завтра утром, Елена, придешь ко мне. После того, как отбудешь наказание.
Клитемнестру отвели на место для порки, где юноши проходили обряд посвящения, и наказали розгами. Меня заперли в своей комнате, не дали еды и приказали спать не на постели, а на каменном полу, в темноте — масляные лампы унесли. Я провела ночь в холоде и страхе, мне мерещились попеременно то лебедь и его черные глаза, то глаза сотен горожан, пораженных при виде меня. Я волновалась — не столько из-за того, что уже произошло, сколько из-за того, что предстояло мне услышать наутро от матери. Ибо я дала себе слово — не уйду от нее, пока не узнаю правды. Я решила во что бы то ни стало узнать всю правду о себе.