Еще задолго до того, как Пил ушел в отставку, отношение к нему Виктории в корне изменилось. Его привязанность к принцу смягчила ее сердце; остальное довершила искренность и теплота его натуры, которая, в личном общении с теми, кому он стремился угодить, обладала способностью постепенно развеивать неприятное впечатление от его манер. Со временем она стала относиться к Пилу с уважением и привязанностью. Она говорила о «нашем бесценном Пиле», которым, по ее словам, «в высшей степени восхищена», и который проявил себя, как «человек безграничной преданности, отважный патриот, и ко мне, надо сказать, относится почти по-рыцарски». Она страшилась его отставки почти так же, как некогда страшилась отставки Лорда М. Это было бы страшным несчастьем. Интересно, что бы она сказала шесть лет назад, если бы какой-нибудь пророк предсказал, что настанет день, когда она испугается победы Вигов? Но чему быть, того не миновать; она вынуждена принять возвращение старых друзей. В министерском кризисе 1845 и 1846 годов решающую роль сыграл принц. Все понимали, что именно он стоит в центре переговоров — именно он реально правит силами и функциями Короны. Процесс, приведший его к этому результату, был настолько медленным, что почти не ощущался, однако можно сказать со всей определенностью, что с уходом администрации Пила Альберт стал, в сущности, королем Англии.
VI
С последним продвижением принца пришел окончательный закат лорда Мельбурна. Спустя год после потери кресла его разбил паралич. И хотя ему и удалось встать на ноги, былая гибкость ушла навсегда. Унылый, беспокойный и несчастный бродил он, как призрак, по городу, разражаясь монологами в публичных местах или внезапно и не к месту задавая странные вопросы. «Меня повесят, если я это сделаю, мой господин», — сказал он как-то в зале Брукса, стоя в одиночестве и ни к кому не обращаясь. «Не кажется ли вам, — внезапно спросил он одного из гостей леди Холланд, перегнувшись через стол в паузе между разговорами, — что это был самый ужасный поступок Генри Квотра, когда он сменил религию ради укрепления Короны?» Он сидел дома, часами размышляя в печальном одиночестве. Он перелистывал книги — классику и Евангелие, — но они не приносили никакого утешения. Он мечтал о возвращении прошлого, о невозможном, о вообще не известно о чем, о черной магии Каро, о счастливой банальности Виндзора. Друзья его покинули, да и не удивительно, сказал он с горечью, — огонь погас. Он тайно надеялся на возвращение власти, озабоченно просматривал газеты и изредка произносил речи в Палате Лордов. Его переписка с королевой продолжалась, и время от времени он появлялся при Дворе, но это была лишь тень прежнего лорда Мельбурна, «ушедшая мечта», как написала Виктория. Что касается его политических взглядов, они стали просто невыносимы. Принц был приверженцем свободной торговли, то же, конечно, и королева; и когда за обедом в Виндзоре во время отмены Закона об урожае лорд Мельбурн внезапно воскликнул: «Ма’ам, это чертовски бесчестный акт!» — все чрезвычайно смутились. Ее Величество рассмеялась и попыталась сменить тему, но безуспешно. Лорд Мельбурн возвращался к этому снова и снова со своим: «Я же сказал, ма’ам, это чертовски бесчестный акт!» — пока королева не ответила: «Лорд Мельбурн, я попросила бы вас не возвращаться больше к этой теме». Только после этого он сдержал язык. Она была добра к нему, писала ему длинные письма и никогда не забывала поздравить с днем рождения; но это была доброта на расстоянии, и он это знал. Он превратился в «бедного лорда Мельбурна». Его охватило глубокое беспокойство. Он пытался сосредоточиться на сельском хозяйстве и на оксфордском движении. Он писал пространные меморандумы совершенно неразборчивым почерком. Он уверовал в то, что потерял все деньги и, видимо, не сможет позволить себе стать Рыцарем ордена Подвязки. Он испробовал все, и все же — а что если Пил уйдет, тогда за ним еще могут прислать — почему бы нет? Но за ним никогда не присылали. Виги пренебрегали его консультациями, и руководство партией перешло к лорду Расселу. Когда лорд Джон стал премьер-министром, он был сама вежливость, но не предложил лорду Мельбурну войти в состав Кабинета. Мельбурн стойко выдержал удар и теперь только понял, что все кончено.