Реставратору художественного музея альбиносу Охотникову, с его белыми ресницами и красными, вечно воспаленными глазами, было слегка за сорок. Сухомлинов был почти его ровесником, но выглядел старше, на все пятьдесят – сухощавый, редкие седые волосы набриолинены и аккуратно зачесаны назад, а серые глаза спокойно и внимательно осматривали попеременно то одного, то другого приятеля, будто выискивали в них какую-то червоточинку. Оба лоснились от самодовольства, а важностью осанки и властными лицами напоминали советских или партийных руководителей районного звена. И одевались соответственно: шитые в ателье строгие костюмы, белые сорочки, обязательные галстуки…
До уровня Графа они, конечно, не дотягивали, но Бернштейна явно превосходили, и если оценивать по внешнему виду, то Александр Исаакович мог сойти за жалкого просителя, безуспешно просиживающего у них в приемных. На самом деле это было не так: из собравшейся здесь четверки в мире «черных коллекционеров» Ленинграда самым богатым и влиятельным считался именно Бернштейн, за ним следовал Игорь Петрович Охотников, затем шел Петр Лукич Сухомлинов, а Граф занимал последнее место, как по состоянию, так и по авторитету, ибо любил «колотить понты», что среди серьезных людей не приветствуется. Правда, Граф был и самым молодым, так что у него еще все было впереди.
– Здравствуйте, дорогие дружочки! Здравствуй, Игорек! Здравствуй, Петенька!..
Александр Исаакович тепло и торжественно поручкался с коллегами. Те явно затомились ожиданием, но виду не подали и отвечали крепкими рукопожатиями и дружескими улыбками.
– И ты, Феликсюшка, здравствуй поближе, – повернулся Бернштейн к хозяину. – А то в прихожей и не поздоровались толком!
– Присаживайся, присаживайся, Александр Исаакович, блюда стынут, – сказал тот, пожимая протянутую руку. – Игорь с Петром уже слюной исходят. Да и я, признаться изголодался… Прошу не стесняться, мы не в ресторане, поэтому у нас самообслуживание…
Широким приглашающим жестом он обвел богатый стол: на нем были выставлены такие деликатесы, которые можно достать только в спецраспределителе обкома партии, и то не в общем буфете, а лишь в секретарском секторе: балык, отварная осетрина, копченая колбаса, окорок, шпроты и крабы, черная икра… А под большими мельхиоровыми колпаками ждали своей очереди горячие блюда, и вряд ли это был привычный советскому труженику гуляш, макароны по-флотски или котлеты…
Четверо мужчин, наконец, расселись, потянулись к бутылкам и закускам, серебряные вилки и ножи застучали по фарфоровым тарелкам, наполнились рюмки и бокалы.