Регистан оказался единственным местом, где удалось отловить какого-то старика и выспросить о том, что вокруг. Старик сначала откровенно шарахался от двух «кяфиров», но потом разговорился, видимо, интерес урусов к историческим строениям ему польстил. То, что он сам только что помочился в древнем здании медресе Угулбека, значения не имело: одно дело уникальная и на весь мир известная узбекская архитектура, а другое – низменные естественные надобности. К чему их смешивать…
Сам старик оказался таджиком и, видимо поэтому, утверждал, что вся узбекская культура никогда узбекской не была, а совсем даже таджикская. И если бы при советской власти волюнтаристски не перекроили границы… Впрочем, знал он о собственной культуре мало… Но хоть что-то…
– «Все построили таджики», – передразнил Боря полудобровольного гида после расставания.
– А что, запросто, – откликнулся Урусов, – они и после строили. До самой Войны. Половина России построена таджиками. А вторая – хохлами.
Сам город впечатлял еще меньше. Когда-то он был красив. Но сейчас древний Самарканд проигрывал войну грязи. Жарко, мухи, пыль, местные. Везде какие-то объедки, испражнения. Дохлятиной из каждого угла несет…
– Андрей, – тронул Борис за плечо капитана. – Ну ее на хрен, эту экскурсию! Похоже, ничего интересного мы тут не увидим. Возьмем пару дынь, да в гостиницу.
– Пронесет тебя от тех дынь. И заработаешь хроническую дизентерию! – отмахнулся Урусов. – Что я тогда Юльке скажу? И родичам твоим? – и пояснил: – Желудок от экзотики отвык.
– Тогда так пошли. А то тошнит уже.
– Беременный, что ли? – грубо пошутил капитан. И замер. Потом резко повернулся направо и ускорил шаг.
– Э… – попытался его остановить сержант. – Нам совсем не туда!
Но Урусов только отмахнулся как от назойливой мухи. Он ломился по прямой, камуфлированным ледоколом раздвигая толпу. Кто-то попытался не уступить дорогу. Удара едва успевающий за капитаном Борис не увидел. Только мелькнули в воздухе растоптанные чувяки да взлетела пыль над упавшим узбеком. То ли товарищ ударенного, то ли кто-то посторонний решил вмешаться. Выдернул из-за пазухи пчак… И осел, получив прикладом в затылок. Уж прикрывать напарника Борю научили до автоматизма.
А капитан все так же продолжал ломиться вперед, словно почуявший запах добычи гончак…
Лабиринт кривых и грязных переулков вышвырнул на большую площадь. Идеально чистую, выложенную тщательно подогнанными друг к другу плитками. Казалось, ни время, ни Война не коснулись их своим разрушительным дыханием, только отполировав каждую сотнями тысяч ног. А посреди площади возносились к небу минареты белоснежной мечети.