Устав таращиться в недоумении вверх, Стёпка опустил голову, решил принимать пока всё таким, каким оно кажется, и огляделся наконец по сторонам. И обнаружил перед собой огромную строительную площадку: повсюду громоздились сваленные в кучи булыжники, брёвна, доски, бочки, тюки и мешки. Тут и там что-то копали, что-то пилили, что-то с шумом и криками выгружали или перетаскивали. Наперебой звенели кузнечные молоты, вурдалаки возились с корзинами, поднимая снаряды на стены; тут и там деловито тюкали топоры, весело брызгала щепа; в распахнутые ворота тяжело вкатывались гружёные лесом и камнем повозки, и бородатые возницы лениво понукали коней. Похоже было, что Летописный замок перестраивали или капитально ремонтировали, готовясь к приезду тех послов, о которых упоминал Алексидор.
— Не ты ли Серафиановой сестрицы сын?
Стёпка вздрогнул и оглянулся. Молодой мускулистый парень с красным от жара лицом смотрел на него сверху вниз, вытирая грязной тряпицей закопченные руки. Его фартук был прожжён во многих местах, но Стёпка и без того догадался, что это кузнец. А ещё он как-то сразу понял, что кузнец не весич, а гоблин. Лицо у него было такое… жизнерадостное и скуластое. Гоблинское, в общем, лицо. На Смаклу он был чем-то неуловимо похож.
— Не ты ли Серафианов племяш?
— Я, — признался Стёпка. А чего скрывать, если уже весь замок знает, кто он такой и чей он якобы племянник.
У стены стояла наполненная водой бочка. Кузнец зачерпнул ковшом, отпил половину, шумно перевёл дух и допил остаток.
— Не схож ты ни с Затрёпой, ни с дядей своим, — заметил он дружелюбно.
— Я в отца пошёл, — сообразил ответить Стёпка. И подумал, что чародей не слишком удачно придумал объявить его своим племянником. Потому что здесь, как оказалось, любой встречный может легко разоблачить этот обман.
— Верное дело, — одобрил гоблин. — Тебя Смакла повсюду ищет. С ног сбился, два раза уже пробегал.
— А где он?
— Да кто ж его знает? — кузнец бросил ковш в воду, шагнул под навес кузницы. — На кухне поспрошай или к Жварде в погреб спустись. Он там завсегда пропадает.
Стёпка сначала тоже утолил жажду. Вода в бочке была вкусная, с запахом брусники, и очень холодная, даже зубы заломило.
А потом он почувствовал взгляд. Очень отчётливо почувствовал, словно у него глаза на затылке прорезались. Кто-то недобрый назойливо таращился в Стёпкину спину — и это было неприятно. У него даже волосы слегка вздыбились от напряжения. Никогда ещё с ним такого не случалось, чтобы он точно знал, что на него смотрят и даже — откуда смотрят. Он повернулся и задрал голову. Смотрели на него сверху, из окон третьего этажа. Никого подозрительного Стёпка там разглядеть не смог. А таинственный взгляд вдруг угас. Как будто лампочку выключили. И у Стёпки почему-то осталось твёрдое убеждение, что это на него смотрел, прицеливаясь, вампир Оглок. Или кто-то шибко на него похожий.