Его лицо вдруг приняло жесткое, презрительное выражение. Он оттопырил нижнюю губу, не глядя, пошарил рукой по скатерти, нашел пачку «Мальборо» и скосил глаза на Димана. Тот взял со стола золотую зажигалку «Картье» и дал шефу прикурить.
– Ну, че молчишь? – На губах Таксиста заиграла ехидная улыбочка. – Не нравится тебе жизнь твоя? Может, тебя на исправление отправить?
В глазах девушки сверкнула такая неприкрытая ненависть, что бандита передернуло, и он зашелся в тираде:
– Или ты любишь, чтоб с тобой нянькались, а? Я вот Диману прикажу, он тебе такую колыбельную споет… – загоготал он, ловя краем глаза отсветы ухмылок на лицах «телков».
Девушка из последних сил пыталась изобразить гордое презрение, но ее глаза застилали слезы.
– Поплакать решила? – злорадно полюбопытствовал Таксист. – Мне, знаешь, такие тихони не нравятся – нету с ними кайфа.
– Ну, тогда я не пойму, что ты ко мне прицепился! – Девушка резко поднялась из-за стола.
Вскочил и Таксист.
– Сядь, сука! – Он опустил свою мускулистую лапищу на ее хрупкое плечо, вдавливая в кресло с высокой прямой спинкой.
– Надоел, надоел, надоел! – Девушка забила кулаками по столу. Ее лицо исказила гримаса боли и ненависти.
– Дура, истеричка! – брезгливо выпятил губы Таксист. – Собирайся, не хрена мне настроение портить! Как тебе этот пидор? – обратился он к Диману, ткнув пальцем в темнеющую глубину зала, откуда звучала музыка.
– Кто? – не понял тот.
– Да этот, блин, Паваротти русский?
Диман пожал плечами.
– А по-моему, не катит он ни хрена, – осклабился Таксист, – зато тетка Нюра от него балдеет. Не домработница, а меломанша какая-то!
– Я хочу уйти, – вся сжавшись, но тем не менее упрямо заявила девушка.
– Посиди еще, – царственным жестом приказал бандит, – дай послушать. Не-е, – мечтательно протянул он, – по мне, так лучше цыган в кабаке ничего быть не может! Ты как думаешь? – обратился он к другому «телку».
Тот молча кивнул.
– Ты дашь мне уйти? – еще больше насупилась девушка.
– Щас все пойдем, – несговорчиво усмехнулся Таксист, – и носа не задирай. Вспомни, чьи шмотки носишь, чьи балыки кушаешь!
* * *
На стоянке и перед входом в «Золотой рог» царило какое-то празднично-пьяное оживление. Подъезжали и отъезжали крутые тачки, сверкая хромированными молдингами и отполированными окнами. На тротуаре, у дверей, оживленно жестикулируя и нарочито громко смеясь, перебрасывались шуточками полдюжины клиентов ресторана, среди которых была всего одна женщина.
Бордовый «Линкольн» ожидал своего хозяина почти у самого входа в «Золотой рог». Китаец поставил «Массо» через две машины от него, заглушил двигатель и закурил. Встречаться сейчас с Таксистом и его людьми не входило в его планы, а то, что это его «Линкольн», Танин не сомневался, так как прекрасно запомнил номерной знак. Бегать от бандитов, которые искали его, чтобы отправить на тот свет, было не в его правилах, но и лезть на рожон он не хотел. Поэтому Владимир схитрил, пойдя на компромисс с самим собой. Он докурил сигарету, вынул ключи из замка зажигания и направился ко входу, доставая по дороге фотографию Стаси. «В зал заходить не буду, – решил он, – расспрошу швейцара, охрану и кого-нибудь из обслуги».