Краем уха Иван слышал, что после ухода большей части татар из Крыма туда хлынул поток беженцев. Нехорошо сейчас было в Турции, неуютно и опасно. Причем безопасных мест, пожалуй, там ныне и не было. Беженцы старательно напирали на религиозное преследование, однако имеющий доступ к разведывательной информации атаман знал, что и мусульманам в охваченной войной стране приходится несладко. Но им мысль о бегстве на север в голову уж точно прийти не могла, пришельцев на чайках и стругах там, в Анатолии, не без причины приравнивали к нечистой силе. А после предстоящих набегов туда оснований бояться и ненавидеть казаков у людей там прибавится.
Не успели татары и ногаи покинуть Буджакскую степь, как там появились новые хозяева – бежавшие из Болгарии гагаузы. Их еще зимой приглашали, обещая выделить землю для обустройства. Ведшим уже не кочевой образ жизни, а занимавшимся отгонным скотоводством и земледелием, упорно отказывавшимся принимать ислам, гагаузам идея обзавестись своей землей пришлась по душе. Только скота, в обход через Валахию и Молдавию (по Добрудже шли татары), они смогли пригнать немного и вырастить в этом году на своей новой родине ничего не успевали. Но уж эту проблему Васюринский с легкой душой оставил на Хмельницкого. Пусть он сам ломает голову, как прокормить многочисленных переселенцев из Османской империи.
«Гетман у нас Зиновий, пусть он о них и заботится. Чего-то Хмель с самозваным присвоением гетманской булавы крутит, хитрит. Гетмана-то король всегда назначал. Не понимаю, зачем человеку с булавой кошевого атамана еще и гетманская? В одной руке две булавы и не удержишь. Но раз объявил – есть для этого важная причина. Он с молодости хитрющим, себе на уме был. И у иезуитов проклятых много чего почерпнул, хоть и, надо отдать ему должное, ненавидит их люто. Сейчас на землях Руси мудрено уцелеть и самым хитрым из них. Хорошо они его выучили. На свою голову. Н-да… точно задумал Зиновий что-то, да не мне его, хитреца, разгадать».
Неожиданно для себя быстро выполнив первую часть задания, Васюринский приступил к решению второй, казавшейся поначалу издевкой.
«Нет, Трапезунд и Синоп казаки уже не раз брали, но в нынешние-то времена люди там и спать-то с ружьем или саблей должны. Уж если Царьград взят и разграблен, жителям других городов на Черноморском побережье сам Аллах велит настороже быть. А если они настороже, то как их врасплох застанешь?»
Однако и здесь дело оказалось не таким страшным, как выглядело. Разведка донесла, что гарнизоны из этих и других причерноморских городов выведены почти полностью. Они отправились почти одновременно, но в разные армии. Синопский гарнизон (и все гарнизоны западнее), а также все активные мужчины-мусульмане, способные держать оружие, откликнулись (вольно или невольно) на призыв из армии оджака султана Ислама Гирея. Все гарнизоны и добровольцы из городов восточнее Синопа, в том числе Трапезунда, ушли на бой по призыву султана Ахмеда Халебского.