Вскоре тем же утром я сидел в некоей важной приемной и сам себя не понимал: я объехал все водовороты, я обогнул все скалы, только стена отделяла меня от того места, где имелись телефоны, а вследствие этого и вследствие того, вследствие одного и вследствие другого также золотистые булочки, и что же, именно здесь я не знаю, как поступить?
Из моей сумки струился аромат нынче еще тяжким трудом добытых хлебобулочных изделий; две поджаристые, две бледные булочки и две обычные, сегодня еще не съеденные, согревали мне ноги сквозь мешочек, кожу сумки и штанину, голова моя горела, ибо мысли проносились в ней с быстротой молнии.
Когда дело дойдет до встречи с Тузом, Ведающим телефо-каковой вместе с тем является Тузом, Ведающим моими булочками, что мне ему говорить? Может, мне жалобно стенать? Но кто раздает телефоны, тот слышал все на свете стенания. Может, мне что-нибудь приврать? Но у кого в руках телефоны, тот любое вранье в состоянии проверить. Может, мне просто-напросто все ему откровенно выложить, просто взять и все сказать? Но я в глубине души понимал, что человек не становится Ведающим Тузом, если позволяет все себе выкладывать. Делая такую карьеру, выслушивают лишь избранные фрагменты. Но что же в моем случае тот самый, безошибочный фрагмент?
Я этого не знал и как раз намеревался отбросить прочь свои мечтания, когда по приемной прошествовал какой-то туз, в котором по каждому его шагу узнавался Туз Ведающий. Так шагает человек решительный. Так выступает человек, творящий судьбы. Так грядет власть. И вовсе не чванно, а с легким сердцем. По самолично определенному пути мимо всего того незначащего, на что можно приветливо бросить взгляд, однако взгляд невидящий. В темпе, решительно ни от кого, кроме него самого, не зависящем. И я окончательно понял, что здесь мне ничего не обломится, и готов был, как только Ведающий Туз скроется в кабинете, скрыться из приемной.
Но проходя в двух шагах от меня и не доходя еще трех шагов до своей двери, Ведающий Туз притормозил и сделал это с той безукоризненной естественностью, которая дается длительной практикой. Туз приподнял чуточку нос, как и мы, простые смертные, это делаем, когда вдыхаем аромат, и тут я отчетливо увидел перед собой человека средних лет, высокого, с тренированной фигурой, волосы у него были густые, черные с проседью, человека хорошо одетого, пожалуй, чуточку слишком модно одетого, но производящего сейчас впечатление обычного человека, ибо он стоял, раздув ноздри, в волнах аромата, исходящего от булочек в моей сумке и наполняющего приемную.