– Не выходите отсюда, пока во всем не разберетесь, – добавил он, быстро вскарабкался по трапу и исчез.
В кают-компании воцарилось гнетущая тишина. Щеки Крейка пылали от гнева. Он чувствовал себя глупо и до крайности неловко, словно ребенок, получивший выговор от учителя. Джез холодно смотрела на демониста.
Будь она проклята! Я не обязан ей ничего объяснять.
Он люто возненавидел Фрея. Зачем тот влез не в свое дело? Капитан ведь понятия не имеет, что за ужас он разбудил своими речами. Почему бы не оставить все как есть? И пусть Джез думает, как ей заблагорассудится. Прошлого не вернешь. А воспоминания о той ночи только подливают масла в огонь.
– Это правда? – наконец спросила Джез.
Он с обидой посмотрел ей в глаза.
– То, о чем сказал сыщик «Шакльмора», – уточнила она. – Вы зарезали свою племянницу. Семнадцать раз ударили девочку ножом для разрезания бумаг.
Он сглотнул подступивший к горлу ком.
– Да.
– Но как?.. – прошептала она в отчаянии. Ей вдруг стало важнее всего на свете узнать, почему он решился на такой немыслимо гнусный поступок.
Крейк опустил голову, сдерживая закипавшие в глазах слезы.
Она откинулась на спинку стула.
– Я привыкла иметь дело с недоумками и неумехами, алкоголиками и трусами, – заявила она. – Я была вынуждена смириться с тем, что мы сбили грузовоз и погубили несколько десятков пассажиров. Но я не могу находиться на борту с человеком, который убил свою восьмилетнюю племянницу. Крейк… – Она скрестила руки на груди и отвернулась. – Как вы можете быть таким, какой вы есть, являясь при этом детоубийцей? Буду ли я теперь доверять кому-нибудь на свете?
– Я не убийца, – сказал Крейк.
– Вы зарезали ребенка!
Хватит с него обвинений! Будь она проклята, будь все проклято! Он выложит ей свою кошмарную историю, а затем пусть она судит его как хочет. Семь месяцев он таскал на себе груз, но никому ничего не выдал. Даже не намекнул. Но невозможность и дальше мириться с несправедливостью, возмущение ложными обвинениями заставили Крейка раскрыть наглухо запертые ворота.
Он с трудом набрал в грудь воздуха и тихо вымолвил:
– Я бил ее ножом. Я нанес семнадцать ударов. Но я не убивал ее. – У него вновь перехватило горло. Он почувствовал, что сейчас всхлипнет. Крейку потребовалось несколько секунд, чтобы овладеть собой.
– Она жива и сейчас.
Посреди святилища Грайзер находилась эхо-камера. Она походила на батисферу, сделанную из склепанных между собой металлических пластин и снабженную иллюминаторами. В боку имелся маленький круглый люк. От камеры разбегались толстые кабели, соединявшие ее с разъемами электрической сети и с другими устройствами. Стенки были толщиной в полфута. Снаружи ее дополнительно окутывали, словно сеть, различные защитные приспособления.