— Папа уверен: у вас настоящий дар, — добавил Жан-Поль, и Ава почувствовала себя польщенной, несмотря на неприятный холодок в груди. Чутье подсказывало ей, что с молодым французом еще придется хлебнуть горя. Работать бок о бок с эдаким красавчиком! Такое трудно себе даже вообразить.
— У вас осталась девушка в Париже? — с улыбкой поинтересовался Филипп.
Жан-Поль самодовольно ухмыльнулся, изогнув бровь:
— И не одна.
Его заносчивый тон заставил Аву мгновенно ощетиниться.
— О Господи, надеюсь, вы не страдаете из-за разбитого сердца.
— Мне никогда еще не приходилось мучиться из-за любви, — фыркнул Жан-Поль.
— Пока. У вас еще все впереди. Вы так молоды.
Француз согласно кивнул.
— Мое сердце разобьется, когда мамы не станет. Это неизбежно.
Ава недоуменно покосилась на гостя. Странное замечание для человека его возраста.
— Наверное, вы очень близки.
— Конечно. Я ее единственный ребенок. Донельзя испорченный и избалованный. Моя мама — потрясающая женщина. Я ею восхищаюсь.
— Надеюсь, наши сыновья в вашем возрасте будут испытывать те же чувства, — не вполне искренне сказала Ава.
— Кажется, у вас трое детей?
— Двое мальчиков и девочка. Вы познакомитесь с ними чуть позже, когда они вернутся из школы.
— Видимо, очень приятно иметь брата или сестру.
— Думаю, дети довольны. Есть с кем подраться. Они без конца ссорятся, никто не любит делиться.
— Это верно. Я тоже не любил.
— У вас отличный английский. Где вы научились так хорошо говорить? — спросила Ава.
— Меня воспитывала няня-англичанка.
— Няня-англичанка? — изумилась Ава. — Боже милостивый! Она вас тиранила?
— А как ее звали? — заинтересовался Филипп.
Жан-Поль очаровательно улыбнулся и пожал плечами.
— Нэнни. — Он весело, от души рассмеялся.
— Нэнни? — переспросила Ава, обезоруженная неожиданной шуткой гостя.
— Я никогда не знал ее настоящего имени. Мы звали ее просто Нэнни. — Жан-Поль казался смущенным. — Мне был двадцать один год, когда она ушла.
Позднее, когда Жан-Поль распаковывал вещи у себя в спальне на чердаке, Ава вошла к мужу в кабинет.
— Из вашей затеи не выйдет ничего путного, — твердо заявила она. — Парень в жизни не работал ни одного дня, это сразу видно. Может, он и мечтает о том, как разобьет собственный английский сад, но я готова поспорить: он никогда не возился в грязи, стоя на четвереньках. И о чем только думал его отец, посылая сюда своего отпрыска? Если бы Жан-Поль был восемнадцатилетним юнцом только что со школьной скамьи, я бы еще поняла. Но ему, должно быть, уже под тридцать. Разве у него нет своей головы на плечах? Что мне с ним делать целый год? Да он помрет со скуки в Хартингтоне. Не могу себе представить, чтобы он снимал девочек в «Дак энд дапл». Это даже не смешно. Его место в Лондоне, с другими молодыми людьми, а не со мной и детьми. Господи, вот еще несчастье на мою голову!