— Так не проще ли тогда прямо сфабриковать удостоверение личности? — предложил Роман Егорович.
— Нет, не лучше.
— Почему же? Объяснись — не понимаю.
— По самой простой причине, — со спокойной уверенностью ответил Мустафетов. — Ведь из участка выдаются удостоверения на особых печатных бланках, подделать которые без шрифта мудрено, а украсть еще труднее…
— Ты забыл, — перебил его опять Рогов, — что у нас нет формы вида на жительство помощника присяжного поверенного.
— Нет, не забыл. Я заготовил. Вот не угодно ли? Читай! — Мустафетов достал из среднего вытяжного ящика четвертушку бумаги и, пока Рогов пробегал ее глазами, пояснил: — Эту копию я сам собственноручно снял с подлинного документа.
— Где это тебя угораздило?
— Ничего нет проще! — засмеялся Назар Назарович. — Я поехал к одному знакомому помощнику присяжного поверенного, сказал ему, что мой племянник только что окончил курс в Казанском университете и хочет приписаться для практики к петербургскому судебному округу, и добавил: «Покажите или скажите, какие требуются документы, ну и, кстати, что же вам взамен их на руки за бумажку дают?»
— Ловко! Но ведь удостоверение-то тоже, вероятно, на бланке было выдано?
— Да, на бланке; но дело в том, что бланк простой, с одним заголовком сбоку, и ты его кое-как тушью от руки смастеришь, тогда как удостоверение из участка целиком напечатано в полтора десятка строк, и оставлены только промежутки для указания имени, отчества, фамилии, месяца и числа.
— Да, вот оно что! Ну, хорошо-с, допустим, что бланк мы составить сумеем не тушью, а литографской краской, — сказал Рогов. — Но что же на нем-то напечатано было?
— Все это у меня в точности обозначено на обороте. Переверни страницу и вникни.
— Ах да, на обороте! — и Рогов принялся знакомиться с копией.
— Ну, что же, берешься? — спросил Мустафетов, когда тот опустил руку с бумажкою.
— Ничего нет проще. Сейчас же домой схожу за своими орудиями. Только ведь для этого самого бланка нужно приобрести литографский камень. На нем я выведу печатные буквы литографской краской в таком совершенстве, что никому и в башку не взбредет заподозрить, никто никогда не отличит их от настоящих типографских.
В этот момент из передней донеслось дребезжание электрического звонка.
Мустафетов сразу сильно побледнел, вытянул вперед шею и стал прислушиваться с затаенным дыханием. По легкому трепету его губ было видно, что сердце у него учащенно забилось. Он угадывал, чувствовал, кто приехал, так как ясно расслышал не только отпирание входной двери слугою, но и легкое шелковое шуршание канаусовых юбок.