Остановка в монастыре задержала путников.
Полный месяц уже выплыл на небо, когда между холмами показались избы богатого села Едимонова.
В те времена побаивались зажигать по вечерам огни, и только в некоторых избах вздували дымную лучину. Проехав несколько неосвещенных изб, княжие люди заметили в одной из них, стоящей ближе к церкви, небольшой свет, чуть приметный через волоковое окно, затянутое, слюдой.
— Стучись, Ростислав, в избу, тут, кажись, еще не спят, — промолвил Григорий дружиннику, — авось пустят переночевать.
Дружинник забарабанил в стену избы. После некоторого ожидания послышались неторопливые шаги в избе и недовольный старческий кашель.
— Что вы за люди? — спросили в волоковое окно.
— Пусти нас, мы княжий слуги.
— Кто вас знает, правду ли говорите, не мало теперь всякого народа бродит, — недоверчиво проговорил хозяин. — Кого вам нужно?
— Да надо бы нам пономаря Афанасия, от игумена Андрея к нему с поклоном посланы.
— Иной разговор бы был, когда бы сразу об этом сказали.
Тяжелый засов загремел, и калитка распахнулась. Навстречу вышел пожилой мужчина.
— Милости просим, гости дорогие, коли вы взаправду от отца Андрея.
— Да, никак, мы прямо к Афанасию и угодили? — шепнул на ухо Григорию Семеныч.
— Войти-то мы войдем, а куда коней-то на ночь поставить? Мороз-от лютеет, ишь как выяснило, как бы за ночь кони-то не продрогли.
— Найдется и коням место, милостивцы, — сказал с поклоном хозяин, — сейчас для них ворота открою.
Заскрипели ворота, дружина въехала во двор.
Путники вступили в просторную избу, тепло натопленную, только дым от лучины ел глаза.
В красном углу большая полка была уставлена образами. По стенам тянулись чисто выструганные лавки, перед которыми стоял довольно большой стол. Огромная печь выступала углом из стены.
— Проголодались с дороги-то, милостивцы? Милости просим нашего хлеба-соли откушать, — предложил хозяин.
— Да кто же ты? — спросил княжий отрок.
— Меня же искали и меня же знать не изволите, — усмехнулся хозяин. — Пономарь церковный, Афанасий.
— Вот оно дело-то какое! А нам и невдомек, — пробормотал Семеныч.
Скоро на столе перед гостями появился большой горшок с кашею, и проголодавшиеся гости усердно за нее принялись. Стали расспрашивать потом и о деле.