— Им уж и теперь от этого режима гораздо-гораздо лучше, — сказала в тот же день вечером Людмила Николаевна мужу, оставшись с ними на террасе, после того как все ушли спать. — Если бы ты видел Соню, когда я повезла их в Париж! Это был скелет. Никакого аппетита, постоянно возбуждена, спать больше десяти минут сряду ничем мы ее не могли заставить. Но теперь, слава Богу, она чувствует себя гораздо лучше. Как я рада, что увезла их за границу. Ну что бы мы делали с ними в России? Холод, сырость и каждый день нервные потрясения, от которых невозможно уберечься.
В своем волнении она не замечала, что уже давно говорит одна, что ей не возражают и что ее слушатель сидит, опустив голову на руки, избегая встретиться с нею взглядом, чтобы она не прочла в его глазах отчаяния, наполнявшего ему душу.
И невольно, поддаваясь искушению бередить затаенную в глубине сердца язву, она вымолвила с горечью:
— Уж одна эта несчастная история с Гришей сколько здоровья у них отняла! Как они за него мучились, как волновались!
— Кто же мог предвидеть, что они к нему так привяжутся и так близко будут принимать к сердцу его печали и неудачи! — замечал Сергей Владимирович.
— Надо было это предвидеть! — запальчиво крикнула Людмила Николаевна и, тотчас же опомнившись, переменила тон и, сделав над собой усилие, стала расспрашивать, что слышно о Воротынцеве.
— Да почти ничего. Живет в Воротыновке каким-то дикарем. Я видел кое-кого оттуда. Говорят, он ни с кем не хочет знакомиться, даже тех, кто у них с визитом был, — не принял. Можно себе представить, как все там на него бесятся.
— А жена его?
— В руки ее забрал, говорят, представь себе! Шагу не смеет ступить без его позволения.
Наступило довольно продолжительное молчание, во время которого оба сидели, погрузившись каждый в свои думы. Наконец Сергей Владимирович снова заговорил:
— Дом в Воротыновке в такую, говорят, пришел ветхость, что они в нем и не живут. Стекла выбиты, паркеты сгнили, крыша во многих местах течет. А молодые наши о ремотировке и не думают. Поселились в одном из флигелей.
— А с Мартой что сталось? — прервала Людмила Николаевна на полуслове речь мужа, в которую она, впрочем, и не вслушивалась, будучи занята другими думами.
— Да я же тебе писал: она все в деревне, с матерью, мальчики в пажеском корпусе.
— Они оба здоровые… О, счастливые! — вырвалось воплем из груди Людмилы Николаевны.
— Мне говорили, будто Марта охладела к братьям с тех пор, как им дали другую фамилию. Впрочем, это князь Петр Андреевич рассказывает, а он, ты знаешь, и приврать не дорого возьмет. Марта поручила ему приискать для нее имение в Крыму, близ моря, туда, кажется, думает переселиться с матерью. Марья Леонтьевна….