Уикома доставили в бессознательном состоянии в университетский лазарет, тогда как Гаррик покинул поле боя без единой царапины. Парень был вынужден даже пропустить церемонию вручения дипломов. Уиком никогда больше не пересекался с ним, но продолжал безмерно ненавидеть его за это унизительное поражение. Уиком готов был без колебаний при первой возможности унизить его и даже прибегнуть ко лжи.
Гаррик забрался в карету, испытывая боль в большей степени от новостей, которые сообщил ему друг, чем от стычки с молодым Уортингтоном. Когда он закрыл за собой дверцу, Чарлз посмотрел на него сквозь окошко с выражением сочувствия на лице.
— Я понимаю твое желание не афишировать свою личную жизнь, однако ты не можешь игнорировать сложившиеся обстоятельства. Полагаю, еженедельные прогулки в карете с Мэри могли бы удовлетворить жадный интерес общества. Может быть, даже следует представить ее самому принцу. Это предотвратило бы попытки Уикома причинить тебе вред.
— Меньше всего мне хотелось бы представить Мэри его королевскому высочеству. Он испугает ее до смерти своим высоким положением. Я не стану подвергать ее такому испытанию.
— Ну, тогда представь ее по крайней мере нескольким своим друзьям…
— Нет. Я не хочу приносить ее в жертву ради того, чтобы спасти свою шкуру. Спасибо за предупреждение, Чарлз, но я не намерен выставлять Мэри напоказ.
— Черт возьми, Гаррик. Уиком будет безжалостен по отношению к тебе и твоей Мэри.
— Будь проклят этот граф Уиком, — резко сказал Гаррик. — Я разобрался с ним однажды и сделаю это еще раз. — Он постучал серебряным набалдашником своей трости по потолку кареты, давая знак кучеру трогаться. Чарлз посмотрел на него с озабоченным выражением лица, но не стал спорить. Он отвесил своему другу короткий поклон, когда карета двинулась с места.
Ухабистая дорога по травянистому покрытию от дальнего конца Гайд-парка вызывала сильную тряску. Однако Гаррик выбрал это отдаленное место не из-за трудности доступа, а потому, что оно было достаточно уединенным. Тихая роща казалась наиболее подходящим местом для схватки с Уортингтоном, однако сейчас тряска усиливала головную боль, которую он внезапно ощутил.
Он должен был предвидеть, что отказ вывести Мэри в свет вызовет любопытство у людей. Он скрывал Мэри, чтобы защитить от всевозможных нападок, и старался, чтобы никто не узнал истинную причину, по которой он никому не показывал свою любовницу. Гаррик застонал и откинул голову на кожаные подушки сиденья.
Что же делать теперь? Возможно, Чарлз прав. Может быть, еженедельные прогулки в карете по Гайд-парку в какой-то степени умерят досужие разговоры, хотя он понимал, что полностью сплетни не прекратятся. Но Чарлз верно заметил: он не мог терпеть слухи и дурацкие намеки. И не мог допустить, чтобы Уиком совал нос в его личные дела.