Герцог вручил ей стакан, и от прикосновения его пальцев как будто полетели искры. Он слегка склонился к ней… Поцелуй? Нет, всего лишь искушение. Потемневшие глаза, непроницаемое выражение лица. Ее взгляд упал на распахнутый ворот рубашки. Черная татуировка словно дразнила ее.
Если это не начало конца, тогда она не Великосветская корреспондентка.
Герцог широко улыбнулся и поднял свой стакан:
— За правду!
— За правду, — повторила Элиза, отметив, что ее голос не дрогнул. Ее мать гордилась бы ею.
— С чего начнем? — Уиклифф задумчиво прихлебывал бренди, стоя рядом с ней слишком близко, словно хотел устрашить ее своими габаритами и своей близостью. Это сработало. — Я обеспокоен, — сказал он, и ее напряжение немного ослабло. — Меня не волнует, что вы взяли мой нож.
Вдруг в его ладони сверкнуло серебряное лезвие.
— Я мог бы счесть это мелким воровством или даже беспечностью, но он явно потребовался вам для защиты.
— Ммм… — уклончиво протянула Элиза. Без абсолютной необходимости она ничего не скажет.
— Вы знаете, Элиза, что за вами кто-то следил?
А он сообразительный, этот герцог. Она в замешательстве закусила губу. Это совсем не то, чего она ожидала. По ее предположениям, Уиклифф должен был бы вышвырнуть ее из дома. Ему не полагалось знать, что она в опасности, и, уж конечно, она не ждала от него помощи или сочувствия.
Он принялся шагать по комнате, а она стояла совершенно неподвижно — в ней словно все замерло.
— Кто он?
Элиза неслышно ахнула и принялась лихорадочно придумывать ответ. Но чертовски трудно думать, когда Уиклифф рядом и смотрит на нее бархатистыми карими глазами, когда татуировка искушает, вызывает странное желание прижаться к мускулистому торсу. Герцог потягивал бренди. Элизе до боли хотелось почувствовать его вкус на губах Уиклиффа.
«Думай, Элиза, думай!» Что ему сказать? Что она Великосветская корреспондентка или… сказать правду о Лайаме? Обе тайны погубят ее в глазах герцога. Если она уже его не потеряла, открытие любого из этих секретов довершит дело. Но если она хочет получить десять тысяч фунтов, которые предложил лорд Элванли — а она, видит Бог, этого хочет, — тогда нужно признаться герцогу.
— Его зовут Лайам, — сказала она.
— Подлый тип, — заметил Уиклифф и отхлебнул бренди, словно чтобы смыть мысли о нем.
— Верно, — горячо согласилась Элиза.
— Мне интересно, что этот мерзавец хотел от вас?
— Я не знаю…
Она больше не хотела лгать. Если в вязанье пропущена петля, то стоит посильнее потянуть за нитку, и вся шаль распустится. Если она ответит на один вопрос, то вскоре признается в том, чего не говорила никому.