Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах (Любарский, Желудков) - страница 110

Что касается письма Гриши[25] на религиозную тему, то в сущности я с ним согласен. А в тех местах, где не согласен, Гриша и сам это чувствует и оговаривается. «Ты со мною, видимо, не согласишься». Так дело обстоит, в частности, с тем местом его письма, где высказываются сомнения в честности спора со стороны оппонентов. Этого не следовало делать даже «в сослагательном наклонении».

Апрель 1975

Перехожу к религиозной теме. Большая тема, потому: поветрие. Потому что и тут, по сю сторону, всё более стараешься скрывать своё предположение, что человек произошёл от обезьяны: на смех подымут и авторитетами засыплют, так что давай Бог ноги. Я уж предпочитаю отшучиваться: нет, мол, ещё не произошёл.

…Твоим соглашательским сопоставлением между ихней и твоей верой возмутился до глубины души. Тут ты, по-моему, играешь словами, затушевываешь кардинальную разницу в понятиях, внешне объединенных одним словом в нашем несовершенном, исторически сложившемся языке. Да, конечно, мы верим во множество вещей просто потому, что ставить всегда и во всём под сомнение весь коллективный опыт, накопленный человечеством, было бы физически невозможно и практически нецелесообразно. Но — и в этом отличие нашей веры от веры верующего — любую из этих вещей мы допускаем в принципе могущей быть подвергнутой сомнению, а иногда, в случае необходимости, и реализуем такую возможность. Мы верим во многие вещи потому, что развитие нашего коллективного опыта (включая не только накопленные знания, но и изощрённость мышления) не открыло ещё возможных альтернатив нашему сложившемуся пониманию. Но даже не догадываясь о возможности такой коллизии в некоторых конкретных случаях, мы в принципе допускаем всё-таки её возможность. Мы легко склонны к вере на малом основании о вещах, лежащих вне поля наших главных интересов, но такую веру вряд ли была нужда и упоминать, так как от такой веры мы столь же легко можем в любой момент отречься. Мы верим в некоторые вещи и волюнтаристски, потому что нам так хочется — но даже и в этом случае мы с тобой вероятно всё же ощущаем условность своей веры. Словом, наша вера всегда допускает, пусть на стомиллионную долю, сомнение — микроскопические дозы порой и бывают самыми действенными.

И тут я беру назад свою хулу на наш язык: да, действительно, он не сделал различия в существительном, но очень тонко отразил его в глаголе: мы верим, а они веруют. А это и есть различие. И непроходимое, между психологическими типами верующего и неверующего — а можно накрутить и посильнее: уровнями сознания, эпохами культуры, биологическими разновидностями, и уж заврусь, человека от обезьяны.