1. А вдруг они впрямь и в вере самой умнее меня, и моё неверие в непорочное зачатие есть только дефект моего воспитания, связанного с атеистическими предрассудками XIX–XX веков?
2. А если всё-таки нет, то почему они всё-таки верят? Может быть, фактически непорочного зачатия и не было, но вера в него всё-таки мудра и глубока, несмотря на указанное малосущественное обстоятельство?
3. А если и в этой вере в то, чего не было, высшей мудрости всё-таки нет, то какими иными причинами объяснить столь странный феномен?
О первом из этих вопросов долго распространяться не стоит. Положим, даже, наука и предрассудок, и Бог, будучи всемогущим, мог бы и совершить чудо с непорочным зачатием — но есть два аргумента, по-моему неотразимых, вынуждающих меня его отвергнуть. Во-первых, а зачем оно ему понадобилось бы? Для примитивного пуриста вопрос, было ли зачатие порочным или нет, может быть, и может казаться важным, но при всём своём атеизме, и, следовательно, непочтительном отношении к Богу, эстетическое чувство не позволяет мне предположить его примитивным пуристом. Создавая столь великое чудо, как христианство, как-то неудобно опускаться до столь пошлой шуточки, как непорочное зачатие. А, во-вторых, даже если оно и было, то проверить самый факт через две тысячи лет чересчур уж мудрено, и, боюсь, что даже человеку умнее меня всё-таки непосильно.
Покончив такими доводами с первым вопросом, я сосредоточился на втором, очевидно, более сложном и имеющем более разнообразные аспекты: и о приобщении к народному духу, и о верности заветам предков, каковыми они ни были бы. И ещё, о необходимости веры вообще, как основания для всякой нравственности. И все-таки глубины моего скептицизма все эти глубокие соображения поколебать не смогли. Конечно, разрушение традиций отцов иногда вызывает многие и неисчислимые беды, но ведь и верность традициям в этом отношении не лучше. В насильственном, вопреки разуму, приобщении к народному духу, я как-то не вижу большой добродетели. Да и является ли непорочное зачатие таким уж неотъемлемым ингредиентом народного духа, можно ещё поспорить. Не спорю, за непорочным зачатием многовековая история, но за чем, чёрт побери, не найдёшь многовековой истории — в том числе, и за неверием в него. Эмпирически, в наш век я тоже не вижу, чтобы вера в непорочное зачатие как-то особенно коррелировала с нравственной основой, умением сохранить человеческое лицо в нечеловеческих обстоятельствах и т. д. — наоборот, нет никакого труда привести примеры, когда с верой в зачатие уживается самое что ни на есть трусливое подончество, хотя и все обратные и дважды обратные комбинации тоже имеют свои примеры. Наблюденный эмпирический материал, скорее всего, позволит высказать гипотезу, что вера в зачатие и порядочность распределены более или менее независимо. Статистическая независимость, отмечу, не означает того, что в конкретном, отдельно взятом случае никакой зависимости между верой и поведением нет, возможно, что иногда вера поддерживает порядочность — но и противоположная зависимость между верой и непорядочностью, по-видимому, не исключена. Страшно игрив человеческий ум, и в некоторых случаях может оправдать именно непорядочность именно верой и в непорочное зачатие. Резюмирую сказанное, утверждая, что лишь спорадически, со включением многих посторонних к вере и неверию моментов, между верой и порядочностью может возникнуть прямая или обратная связь, но в основном оба эти качества вызываются более глубокими независимо действующими причинами, которые за незнанием опыта, можно обозначить мало понятным словом: натура.