Открываю рот, чтобы возразить. Я над ним не работал, почему тогда он так уверен? Но вдруг вспоминаю отдачу — как корчился на полу, превращаясь во все подряд.
— Не очень давно.
— А ты знал? — Захаров обращается к деду.
— Мать просила ему не говорить, пока не повзрослеет. Собиралась все рассказать после освобождения. Кассель, такой талант многие хотели бы использовать. Я не совсем согласен с твоей матерью, но она умная женщина и…
— Знаю, дед.
Захаров как будто что-то высчитывает в уме.
— Давай расставим все точки над «i». Я не желаю оставлять ни Баррона, ни Филипа в живых.
Киваю, ведь он явно не закончил.
— Дези прав: твой талант многие бы хотели использовать. Теперь ты принадлежишь мне. Пока работаешь на меня — не трогаю твоих братьев, понятно?
Опять киваю. Следовало бы сказать, что мне все равно, плевать на братьев, но я молчу. «Только родные любят по-настоящему» — наверное, это правда.
— Тогда мы в расчете. Но только пока. Ступай на кухню; может, найдут тебе чистую рубашку.
Дед натягивает правую перчатку, теперь на ней тоже палец болтается.
— Я тут подобрал… — Протягиваю Захарову розовый самоцвет и только тут замечаю одну странность: у камня откололся уголок.
— Еще раз спасибо, Кассель, — натянуто улыбается тот.
Киваю, стараясь не показать, что все понял. Бриллиант Бессмертия не может никого защитить — ведь это простая стекляшка.
Вечеринка в самом разгаре. На меня обрушивается целая волна звуков: смех, музыка, торжественные речи, наверное, весь этот гвалт заглушил выстрелы. Смерть Антона, вообще все произошедшее кажется нереальным. Вокруг сияют огни, искрятся бокалы с шампанским.
— Кассель! — Ко мне бросается Даника. — Ты живой?
— Мы волновались, — вторит Сэм. — Вы проторчали там целую вечность.
— Да все в порядке. По мне разве не видно?
— Да уж, стоишь посреди ресторана весь в крови. Что-то определенно не в порядке.
— Сюда. — Захаров показывает на кухню.
— Мы с тобой, — настаивает Даника.
Я так устал, щека пульсирует от боли, по-прежнему ноют ребра. Где же Лила?
— Ладно, пошли.
Люди спешно расступаются перед нами. Видимо, я действительно выгляжу неважно.
В кухне не протолкнуться от официантов с подносами: блины с икрой, чесночные гренки, крошечные пирожные с засахаренными дольками лимона.
В желудке, к моему удивлению, начинает бурчать. У меня на глазах только что убили человека, как можно хотеть есть после такого? Но я просто умираю с голоду.
У дальней стены двое громил держат за руки Филипа. Это Лила приказала его привести или Захаров?
Брат замечает меня, и лицо его искажается от ярости.