Добавляю к рассказу подробностей. Получается, интересно, виноватый тон? На самом-то деле мне страшно, даже руки похолодели.
На том конце слышится шуршание.
— Ручка есть?
Записываю адрес прямо на ладони, благодарю, вешаю трубку и бреду к дому. Дедушка вытаскивает из-за кухонного шкафа пачку старых поздравительных открыток. Его перчатки в блестках. После уборки комнаты кажутся непривычно пустыми. Шаги отдаются гулким эхом.
— Мне опять нужна машина.
— А спальня на втором этаже? И гостиная. И крыльцо. И в коробки надо упаковать.
Размахиваю телефоном. Будто это и не я вовсе виноват.
— Доктор звонил. Говорит, нужны еще какие-то анализы.
Настоящий фокус в том, чтобы врать и самому верить. Только так, иначе поймают.
У меня-то, конечно, уровень совсем не тот.
— Ну-ну, я так и подумал.
Дед вздыхает. Вот сейчас скажет, что раскусил меня: позвонил Черчиллю или вообще все знал с самого начала. Но ничего подобного — достает из кармана ключи.
В «бьюике» амулета нет. Ни на полу, ни под сиденьем. Только смятая обертка. Останавливаюсь на заправке, покупаю три шоколадки и кофе. Стоя у кассы, вбиваю в GPS на мобильнике новый адрес Баррона. Это в Трентоне, но улицы такой я не знаю.
У меня зародилось смутное подозрение, что все связано между собой: мое хождение во сне, бардак в голове у Мауры, отчисление Баррона и даже пропавший амулет. Непроизвольно нажимаю на педаль газа.
Очень-очень странно, но почему-то впервые за долгое время во мне крепнет непонятная уверенность: я двигаюсь в правильном направлении.
Четырнадцатый день рождения Лила отмечала в большой гостинице, в центре города. Гостиница, естественно, принадлежала ее отцу. Собралась куча мастеров. Они передавали друг другу странные конверты, имеющие мало отношения к имениннице, шушукались про свои дела. Таким, как я, слышать подобные разговоры не полагалось. За час до начала праздника она привела меня к себе комнату. Огромная футболка с мультипликационной кошкой, на лице — толстый слой косметики, черные блестящие тени, волосы, теперь ярко-белые, торчали в разные стороны.
— Ненавижу. Терпеть не могу такие вечеринки.
Лила уселась на кровать. Перчаток на ней не было.
— Можешь утопиться в ведре с шампанским.
Она не обратила внимания на шутку.
— Давай проколем друг другу уши. Хочу тебе проколоть.
У нее уже болталась пара маленьких сережек. Я еще подумал: вот бы попробовать на зуб — наверняка настоящие жемчужины. Она рассеянно дотронулась до одной, словно в ответ на мои мысли.
— Это в семь лет проколото, пистолетом. Мама обещала купить мороженое, если не заплачу. Но я ревела все равно.