Нежный аромат исходил от закуски, приятным теплом отдавал поджаренный арахис, но Павел решил дождаться резидента. Дервиш, пунктуальный во всем, на этот раз задерживался. Наступил час пик, и добраться сюда из отдаленного района Мадягоу было не просто. Чтобы убить время, Павел, похрустывая орехами, отдался во власть природы, которая радовала теплом и солнечными днями.
Внизу тихо журчала река; здесь она привольно разлилась по широкой пойме. Над ней, по правому берегу, высилась гряда холмов, поросших дубовым и буковым лесом. Сквозь листву золотистой маковкой проблескивала русская церквушка. Те места были хорошо знакомы Павлу. Когда еще был жив отец, они частенько брали лодку, переправлялись через реку, поднимались по обрывистому берегу и попадали в мир особенных ощущений, который не могли уничтожить и стереть из памяти ни война, ни многолетние скитания в Маньчжурии.
Запах ладана, треск свечей, проникновенный голос старенького дьячка запали в душу Павла. С годами ему стали понятны те невысказанные тоска и боль, что все чаще появлялись в печальных глазах отца. Бывало, часами он застывал у алтаря, а потом просиживал на лавке перед святым источником, сливаясь с природой этого удивительного и неповторимого уголка, где многое напоминало ему и Павлу о подмосковном поместье Ольшевских.
Из поколения в поколение они верой и правдой служили Отечеству. Но великая смута семнадцатого, подобно урагану, пронеслась по России волной диких погромов и пожаров. Она сокрушила вековые устои, вырвала с корнем и вышвырнула за границу целые династии и посыпала пеплом забвения могилы предков. Лютая ненависть и непримиримая вражда захлестнули Россию, а затем кровавым колесом Гражданской войны прокатились по многострадальной земле.
Сполна испили эту горькую чашу и Ольшевские. В Царицыне от тифа умерла мать, в Омске пьяная толпа надругалась над сестрой, в Забайкальских степях холера унесла в могилу младшего брата. Последние сто километров до границы с Монголией отряд, в котором находились Павел с отцом, прошел с трудом, ведя непрерывно бои. Конники Уборевича пленных не брали — тех, кто уцелел в сабельной рубке, безжалостно топили в реке. Вырвавшись из кольца окружения, остатки отряда захватили Соловьевку и, свирепо расправившись с десятком красноармейцев, ушли за границу.
Жалобный скрип ветряка, мучительные стоны пленных, распятых на крыльях, намертво врезались в детскую память Павла. Ни тогда, ни спустя годы он так и не нашел ответа на вопрос: за что с такой непостижимой кровожадностью русские уничтожали русских?