«Да, надо идти по ней, — укреплялся он в своей мысли. — В случае успеха лавры достанутся мне, а если провал, то его можно свалить на „стрелочника“. В итоге все закончится очередным разоблачением крупного японского агента, пробравшегося в органы. Вопрос заключается в том, на кого сделать ставку? Рядовому оперу и среднему начальнику такое дело не поручишь, не тот уровень. Кобулов? А может, Гоглидзе? Он возглавляет целое управление и под боком у японцев. Оба преданы, как псы. Нет, не годятся. Слишком много знают.
А если Фитин? — всплыла другая фамилия. — Почему бы и нет! Молод, в интригах не искушен и всего полгода руководит управлением. С высшим образованием, не то что костоломы Кольки Ежова с пятью классами и коридором — годятся только на то, чтобы хребты ломать и пятки дубьем чесать. А этот головастый и язык за зубами держать умеет, за все время ни разу не попал под прослушку. Пожалуй, слишком умен и может раньше времени догадаться. Ну, тогда сам себе подпишет приговор», — остановил Берия свой выбор.
К себе он возвратился в твердой уверенности поручить это архитонкое и архиважное дело именно Фитину. Несмотря на поздний час, работа в наркомате не останавливалась. Войдя в приемную, Берия распорядился:
— Дело Фитина — на стол, а самого — на связь! — на ходу бросил Саркисову: — Ужин — в комнату отдыха!
Швырнув китель на стул, он долго плескался в душе, смывая вместе с потом остатки страха. В кабинете зазвонил телефон, и в дверях появилась плотоядно-пресыщенная физиономия Саркисова.
— Ужин готов, Лаврентий Павлович! Звонит Фитин, — доложил он.
Нарком бросил полотенце на спинку стула, подошел к телефону и дружески поздоровался:
— Здравствуй, Павел Михайлович!
Из трубки доносилось учащенное дыхание. Молодой начальник управления смутился — подобное обращение наркома было непривычно — и строго по уставу ответил:
— Здравия желаю, товарищ народный комиссар внутренних дел!
— Павел Михайлович, подготовь доклад по нашим перспективным оперативным возможностям в США, имеющим выход на самый верх. Я имею в виду ближайшее окружение президента Рузвельта.
— В письменной или устной форме? — уточнил Фитин.
— В устной. Часа тебе, надеюсь, хватит?
— М-да!
— Договорились. Заходи без звонка, — закончил разговор Берия, положил трубку и развернулся к столу.
На накрахмаленных салфетках в хрустальной вазе высилась горка из винограда и гранатов. В пузатом графине искрилось красное вино. На фарфоровом блюде лоснились жирные, аппетитно подрумяненные куски мяса. Сочная зелень из кинзы и петрушки напоминала о лете и теплом море. Саркисов угадал желание наркома и до краев наполнил бокал. Берия, смакуя каждый глоток, выпил до дна — нервные спазмы ослабли, в горле прошла сухость, и глаза от истомы закрылись сами. Осторожно опустив бутылку на стол, Саркисов скользнул в приемную и плотно прикрыл дверь.