— Не в это. В нормальную одежду. Тебе мало? Хочешь, чтобы еще кто-то приклеился?
— Нет…
— Вот! Где бы одежку для тебя раздобыть?
— У меня есть.
— Дома?
— Нет, у тебя под диваном, — с сарказмом ответила девушка. — Конечно, у меня дома.
— Но они же знают, где ты живешь, и, вполне предсказуемо, что тебя там уже караулят.
— А ты не думаешь, — продолжала упиваться своим превосходством гостья. — А ты не думаешь, что как раз мне заходить в квартиру совсем не обязательно? Ты же знаешь, как шкафы открываются. И как одежда выглядит — знаешь.
— Я что думаю, — оборвал я Татьяну. — Тебе же заходить в квартиру совсем не обязательно, можешь подождать в машине, а за вещами схожу я. Как тебе идея?
— А…но…э-э-э… — беглянка выглядела слегка озадаченной.
Действительно, почему такая простая мысль пришла в голову именно мне, а не к ней? Да все просто: по-настоящему умная женщина не позволит себе казаться умнее мужчины. Впрочем, эта высшая мудрость приобретается только в браке — тайной войной всех женщин против всех мужчин.
— Собирайся, поехали, — я вскочил на ноги.
Дневного света я не видел уже достаточно давно. Большая часть моей жизни, за последние полгода, протекала в мастерской, под машиной, висящей на лапах подъемника, или в офисе — на работе. Как-то так получилось, что наша бренная планета вращается вокруг своей оси, и солнце светит лишь часть суток. Как назло — именно ту часть, которую я провожу в помещениях. Так что даже скрывшееся за тучами сентябрьское солнце на несколько мгновений ослепило меня.
Солнечные блики играли на окнах домов, мелких лужах и полированных боках автомобилей. Из полутора десятков машин, запаркованных во дворе, лишь одна отличалась сантиметровым слоем пыли, оставшимся после ночных гонок — моя крошка. Степаныч, ветеран многих войн и кавалер многих орденов, в недавнем прошлом — прапорщик ВДВ, а сейчас — просто еще один отставник, допившийся до маразма, протирал грязной тряпкой стекла моего болида. Чище они от этого не становились, и стать не могли, хотя бы потому, что об эту же тряпку нормальные люди вытирают ноги, прежде чем войти в подъезд.
— Сашка! — обрадовался, завидев меня, ветеран. — Дай червонец, трубы горят.
Покопавшись в кармане, я достал блестящую юбилейную монету "55 лет победе в Великой Отечественной Войне".
— Это что? — возмутился десантник. — Ты хочешь, чтобы я ЕЕ пропил? Других-то нет?
Других действительно не было. Червонцев. В основном — зеленые бумажки, да пара фиолетовых.
— Так не пей, — пожал я плечами.
— Эх, — Степаныч принял монету с таким видом, словно только что продал Родину.