Два пластиковых прямоугольника, с тихим шелестом прокатившись по столу, врезались в мой локоть. Согнув посередине, я посмотрел карты. Десять и два, итого — двенадцать. Или Маша сплоховала, или ей надоело поддаваться, и девушка решила меня немного помучить. Следующую карту в колоде, со следом ногтя на уголке, я уже успел запомнить. Король. Перебор. Или жестокий недобор. В любом случае раунд остается за певицей.
— Себе, — буркнул я.
Желтых положила перед собой, рядом с восьмеркой, короля. А счастье было так близко, так возможно. Я потянулся за следующей банкнотой, но Мария, опередив меня, извлекла еще одну карту. Дама. Конечно, это перебор, и, конечно, не случайно.
— Поздравляю победителя, — улыбнулась девушка, сбрасывая с себя последний предмет.
— Угу, — кивнул я.
— Теперь-то чем ты недоволен?
Маша перегнулась через стол, ее полные влажные губы очутились в считанных сантиметрах от моих. Запах женщины, близость ее горячего, обнаженного тела, приятно будоражили меня. Не люблю, когда мне поддаются, но месть, начавшись, должна дойти до конца, до логического завершения.
— Думаю, выражу общее мнение… — прошептал я на ушко певицы, сдвигая к краю стола бумажки и пустые бутылки.
Листы бумаги и банкноты, кружась в воздухе, полетели на пол. За ними, несколько мгновений пробалансировав на краю, последовала бутылка, а за ней — рамка с фотографией Татьяны на фоне Эйфелевой башни. Таре повезло больше, а, может, она просто была крепче, но ее приземление, в отличие от фото, было более удачным. Рамка же, врезавшись в ламинат углом, раскололась на две части, стекло выпало, и, упав с высоты в два-три миллиметра, разбилось на мелкие осколки.
Мария, уже почти легшая на стол, поспешно соскочила. Тихо шевеля губами, словно читая молитву, она смотрела на осколки, покрывшие фотокарточку.
— Ну, иди сюда, — я потянулся к девушке.
— Нет! — отшатнулась Желтых. — Нельзя. Это знак.
— Что? Какой знак? — отмахнулся я. — Не говори глупостей!
Дверь в кабинет внезапно распахнулась и в помещение вошел Саша, Евгений и его альтер-эго. Их разговор, как и наш, оборвался на полуслове. Певица попыталась скрыть свои прелести, но очень скоро поняла, что двух рук здесь мало и бросила это бесполезное занятие, гордо выпрямив спину и сложив руки на груди. Пчелкин, приподняв бровь, мгновенно оценил обстановку.
— Вот как мы горюем, да? — издевательским тоном произнес тезка. — Развлекаемся с совершенно голой девицей.
— Она не совершенно голая, — я бросил взгляд на Машу. — На ней туфли.
— Чья бы корова мычала, — хохотнул Федоров. — Некоторые для своей любовницы сняли квартиру, купили машину, — загибал пальцы байкер. — И собираются в круиз по Европе.