— Этого не скажешь обо мне. Я говорил с твоей машиной всю неделю.
Он взял бокал с вином и бутылку и пошел за ней в комнату. Она включила стереоприемник, и они непринужденно растянулись на диване.
— Давай напьемся, — сказал он.
— Ты так романтичен.
— У меня есть романс для тебя.
— Ты пил всю неделю?
— Нет, не всю. Восемьдесят процентов недели. Это твоя вина, ты избегала меня.
— Что с тобой, Томас?
— Меня бросает в дрожь. Я взвинчен, и мне нужен партнер, чтобы сбить напряжение. Что ты на это скажешь?
— Давай напьемся наполовину. — Она взяла свой бокал с вином и стала пить маленькими глотками. Потом закинула ноги ему на колени.
Он задержал дыхание, как если бы его пронзила боль.
— Когда твой самолет? — спросила она. Теперь он едва сдерживался.
— В час тридцать. Без остановки в Национальном. Я рассчитываю зарегистрироваться в пять, а в восемь обед. После этого я могу оказаться на улице в поисках любви.
Она улыбалась:
— Ладно, ладно. Через минуту мы займемся этим. Но сначала давай поговорим.
Каллахан вздохнул с облегчением.
— Я могу говорить только десять минут, потом все, крах.
— Какие планы на понедельник?
— Как обычно, восемь часов ничего не значащих дебатов о будущем Пятой поправки, затем комиссия отберет предложенный на конференцию доклад, который никто не одобрит. Еще больше дебатов во вторник, другой доклад, возможно, ссора, и не одна, потом мы объявим перерыв, ничего толком не завершив, и отправимся домой. Я буду поздно вечером во вторник и хотел бы назначить свидание в каком-нибудь хорошем ресторане, после чего мы вернемся ко мне для интеллектуальной беседы и животного секса. Где пицца?
— Здесь, в коробке. Я достану.
Он поглаживал ее ноги.
— Не двигайся. Я ни капельки не голоден.
— Зачем ты ездишь на эти конференции?
— Я профессор, а мы как раз такие люди, которые, по мнению многих, скитаются по всей стране, посещая разные собрания с другими образованными идиотами и утверждая доклады, которые никто не читает. Если я перестану бывать там, то декан подумает, что я не вношу вклад в академическую среду.
Она снова наполнила бокалы.
— Ты как натянутая струна, Томас.
— Знаю. Это была трудная неделя. Мне невыносима даже мысль о куче неандертальцев, переписывающих Конституцию. Через десять лет мы будем жить в полицейском государстве. Я ничего не могу поделать с этим, потому, возможно, и ищу спасение в алкоголе.
Дарби небольшими глотками пила вино и смотрела на него. Мягко звучала музыка, свет был неярким.
— У меня уже шумит в голове, — сказала она.
— Это как раз то, что тебе нужно. Бокал-полтора, и ты готова. Если бы ты была ирландкой, ты могла бы пить всю ночь напролет.