То, что Бриггс здесь, настроения не добавляет. К тому же он вполне мог прилететь из Довера не один.
— Кто с ним еще? — спрашиваю я, прислоняясь для равновесия к блочной стене. — Рокман или Прюитт?
— Полковник Прюитт.
Еще один армейский. Прюитт — директор лаборатории идентификации Вооруженных сил.
— Они прилетели вместе, — добавляет Марино.
Я их не просила, но им мое приглашение и не требуется. Генерала пригласил Марино, в чем сам и признался, когда мы разговаривали по телефону. Сказал, что позволил себе проявить инициативу и надеется, что я не стану возражать, тем более что Бриггс вроде как звонил, а ему никто не отвечал, и генерал каким-то образом попал на него. Бриггс расспросил о парне из Нортон’c-Вудс, и Марино рассказал ему об этом, а потом выложил и остальное. Сообщив эту новость, он выразил надежду, что я не стану возражать.
Я ответила, что очень даже стану, но что сделано, то сделано. Наверное, я повторила это несколько раз, пока разговаривала с ним из машины. Сказала, что он принимал решения, которых я бы никогда не приняла, и что я не могу управлять офисом в таких условиях. Было очевидно, что Бриггс прилетел именно из-за меня. Он здесь, потому что я наладить работу не могу, и если бы в ЦСЭ все было организовано так же, как в Гарварде или МТИ — чего от меня и ждали, — то никто бы сейчас здесь не мерз, потому и никакого места преступления не существовало бы.
Костюм жесткий, ворот трется о подбородок. Я натягиваю зеленые резиновые сапоги, и Марино отодвигает дверь. За ней, словно ковер, болтается толстый и широкий лист полупрозрачного пластика.
— Еще раз повторяю, что здесь распоряжаться буду я, — снова обращаюсь я к Марино. — И работать будем, как обычно.
— Как скажешь.
— Вот так и говорю.
Говорить так у меня есть полное право. Бриггс через закон не переступит и будет вынужден соблюдать установленный порядок. Плохо ли, хорошо ли, но это дело находится в сфере юрисдикции штата Массачусетс, где и произошло преступление.
— Я только к тому, что помощь лишней…
— Мне твое мнение известно, — резко обрываю я Марино.
— Послушай, никакого суда уже не будет, — говорит он. — Филдинг сэкономил штату чертову кучу денег.
Воздух тяжелый от запаха древесного дыма. Камин у дальней стены забит недогоревшими поленьями, над которыми кружит облачками серовато-белая зола, похожая на спряденную пауком завесу. Горело что-то чистое, вроде хлопчатобумажной скатерти или дорогой бумаги с низким содержанием древесной пульпы.
Тот, кто разводил огонь, оставил дымоход закрытым. Предполагается, что сделал это Филдинг, но зачем, никто толком объяснить не может. Разве что совсем тронулся рассудком или надеялся, что его Маленький магазинчик ужасов сгорит дотла. Но если что-то такое и замышлялось, то исполнение оказалось не на уровне. Мысленно я отмечаю стоящую в углу канистру и несколько банок с растворителем. Там же кучка тряпок и дрова. Учинить пожар при желании не составило бы труда, горючего материала предостаточно, так что разводить камин для этой цели Филдинг стал бы только в том случае, если бы уже и вовсе не мог соображать. Но возможно, огонь развели для какой-то иной цели, а не для того, чтобы уничтожить улики. И сделать это мог кто-то другой.